Николя высвободилась, думая только об одном – как объяснить ему, чтобы он все понял.

 – Нам надо о многом поговорить, – произнесла она. – Не суди меня, пока не узнаешь, как все случилось.

 Она взяла брата за руку и отвела его к окну, подальше от спящего малыша. Лунный свет струился в комнату через окно. Николя зажгла свечу и взглянула на брата.

 Терстон был таким же здоровяком, как и Ройс. У брата были белокурые волосы и гладкое, не обезображенное шрамами лицо. Он очень красив даже сейчас – в гневе, но выглядит устало.

 – Тебе нельзя появляться здесь, – сказала Николя. – Ройс нашел почти все тайные ходы. Найдет и этот, ведущий сюда. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

 – Николя, тебя принудили выйти за него?

 Времени на подробные объяснения не было. Да и вряд ли Терстон поймет. Она глубоко вздохнула и коротко ответила:

 – Нет.

 – Тебя не принудили? – Он не хотел верить услышанному.

 – Нет, – повторила она. – Я сама выбрала его. Если кого-то и принудили к этому браку, то Ройса, а не меня.

 Терстон прислонился к оконной раме. Неожиданно прогремел раскат грома, Николя вздрогнула. Брат стоял, сложив руки на груди, и не спускал с нее глаз.

 – Но почему ты это сделала?

 Она понимала, что истина распалит его еще больше.

 – Если бы не сложившиеся обстоятельства, если бы ты мог познакомиться с моим мужем, то понял бы, почему я выбрала его. Ройс – очень хороший человек, Терстон. Он очень добр и внимателен ко мне.

 – Он – нормандец.

 Терстон выплеснул эти слова, словно богохульство. От его гнева ей стало нехорошо. Но одновременно Николя страшно рассердилась.

 – Война окончена, Терстон. Если ты не присягнешь на верность Вильгельму, тебя убьют. Умоляю, прими неизбежное. Я не хочу, чтобы тебя убили.

 – Нет, война еще не кончилась, – ответил он, покачивая головой. – С каждым днем ширится сопротивление. Мы свергнем этого нормандского ублюдка с трона. Это лишь вопрос времени.

 – Как ты можешь верить в эту глупость? – искренне возмутилась Николя.

 – Ты здесь отрезана от мира, Николя. – Терстон устало вздохнул. – Тебе не понять. Сейчас я уйду. Мои люди ждут меня под стенами. Заверни Ульрика в одеяло. Поспеши, а то начинается буря.

 Николя была ошеломлена. Терстон возвышался над ней, словно крепость. Она шагнула назад и покачала головой.

 – Я не могу уйти с тобой, брат. Ройс – мой муж, и мое место здесь.

 – Не верю, что ты хочешь остаться.

 Он сказал это с таким нескрываемым отвращением, что у Николя заныло под ложечкой. Она склонила голову и твердо сказала:

 – Я хочу остаться здесь.

 Оба замолчали. Когда Терстон заговорил вновь, голос у него дрожал.

 – Господь, сохрани твою душу, Николя. Ты что, любишь его?

 Только сейчас, в этот миг, когда ее прямо спросили об этом, она призналась сама себе:

 – Да, я люблю его.

 От этого признания Терстон вспыхнул, не удержался и с силой ударил ее по лицу. Он впервые поднял руку на сестру. Удар едва не свалил ее с ног. Лицо горело от боли, но она не заплакала. Николя молча смотрела на брата, ожидая, что он теперь будет делать. Нрав у Терстона был нелегкий, но он всегда отличался благоразумием.