Ее сильно беспокоила его обнаженная грудь, то, как он смотрел сверху вниз своими ярко-синими глазами, видящими все: ее страх и неуверенность, которые она пыталась скрыть.

   – Вы не сделали ничего дурного, – ответил он глубоким голосом. Девушка задрожала.

   – Я выведывала у вас то, о чем вы не собирались говорить. Это нарушение тайны. Кому, как не мне, знать, насколько важно сохранение неприкосновенности личной жизни. Тем не менее я сунулась туда, куда не следует.

   Оуэн чертыхнулся, подхватил рубашку, надел ее и взял Делфайн за руку.

   – Пойдем.

   – Куда?

   – Куда-нибудь, где нам не помешают, – хмуро сообщил он.

   – Вы до сих пор сердитесь, – заметила она печально. – Мы, принцессы, многое воспринимаем не так, как должно. Это нехорошо. Вероятно, я извинилась не слишком удачно.

   – Не говори больше ничего. – Оуэн продолжал идти, его большая рука крепко держала ее руку.

   Выйдя из дома, он направился к деревьям, росшим у ручья. У воды лежал громадный валун с углублением посередине. – Садись.

   Девушка послушно села. И ждала. Он посмотрел ей в лицо.

   – Это я должен был извиниться.

   – Нет, я...

   – Делфайн, – голос его звучал устало, – позволь мне закончить. Ты права, я сержусь, но не на тебя. Множество вещей меня огорчают, но твоей вины тут нет.

   – Моя вина – моя настырность. У него вырвался короткий смешок.

   – Что я такого сказала? – Его смех ее удивил.

   – Ничего, Принцесса, но вот твой тон... Ты говоришь царственно и надменно, словно не допускаешь, чтобы решающее слово осталось не за тобой.

   – Ну, – жалко улыбнулась девушка, – у меня так часто случается.

   – Я знаю. Я всегда помню о твоем титуле. Всегда.

   – Титул не может оправдать дурные манеры и настырность.

   Оуэн простер вперед руку.

   – Андреас прислал тебя сюда, потому что доверяет мне. Ты должна знать, откуда такое доверие.

   – Вы друзья. Близкие друзья.

   – И даже более того. У него действительно есть право просить у меня что угодно. Твое пребывание здесь для меня своего рода экстрим. Уверен, тебе, Андреасу, другим членам вашей семьи привычно предпринимать меры собственной безопасности, но я-то в этом ничего не понимаю. Тем не менее я согласился, потому что Андреас настоял. Я обязан поддерживать его безоговорочно. Был период в моей жизни, достаточно мрачный... вспоминать не хочется. Андреас тогда бросился мне на помощь, прилетел сюда, возился со мной, пока я не выкарабкался. Без преувеличений, он спас меня от саморазрушения. Вот почему твой брат может просить все, что пожелает.

   Оуэн говорил обыденно, но во взгляде его сквозила боль – вспоминать ему было тяжело. Делфайн ощутила, как сжимается у нее горло.

   – Ты не обязан мне все рассказывать.

   – Но расскажу, Андреас, вероятно, и сам хотел, но потом решил уважить мое право на неприкосновенность личной жизни. Однако ты должна знать правду. Готова слушать? – (Делфайн проглотила комок в горле. Кивнула.) – Хорошо. Скажи, что ты уже знаешь, а я дополню. – Он сел рядом с ней и стал ждать.

   Их разделяло некоторое пространство, но Оуэн немедленно ощутил ее близость и понял свою оплошность – ему вообще не следовало садиться.