Девушка подняла на него грустные глаза, и Оуэн понял – сейчас она опять огорчится, что вспомнили о ее титуле. Он поспешил приложить палец к ее губам, призывая к молчанию.

   – Ты – такая, какая есть, – повторил он. – Желанная женщина. Поэтому я становлюсь опасным для тебя.

   А потом Оуэн убрал палец, заменив его своими губами, на секунду ощутив ее совершенные губы. Пусть это станет предостережением... для них обоих. И ничем другим. Затем он отодвинулся.

   – Я не принадлежу к тем мужчинам, которые извиняются за то, что поцеловали желанную женщину. Будет лучше, если мы станем видеться пореже.

   Вид у девушки был ошеломленный. Оуэн уходил с ощущением, что пнул котенка. Хотя нет, неверно. Ощущение было иное – словно он поцеловал женщину, которую хотел бы поцеловать еще. И еще...

   Делфайн стояла, прижав пальцы к губам, и боролась с желанием догнать Оуэна. Потому что он до сих пор страдает, пыталась она убедить себя. Но знала – истинная причинане в том, вернее, не только в том. Ей хотелось, чтобы он опять ее поцеловал. Когда очень сильно хочешь чего-либо, ради этого можно убедить себя в чем угодно. Например, что черное – белое, а ложь – истина.

   – Прекрати выдумывать то, чего не существует, – шепотом приказала она себе. – Впрочем, даже если и существует, это лето – один быстротечный миг и скоро придет к концу.

   Лучший способ спасения от зловредных мыслей – заняться делом. Делфайн направилась в сторону кухни и в коридоре натолкнулась на своих телохранителей. Ферон недовольно оглядел ее наряд.

   – Низкое качество, – проворчал он. – Ваша семья знает, что вы изображаете служанку?

   Делфайн вздернула подбородок.

   – Моя семья знает, что я в безопасности.

   – Они так думают.

   – Что вы хотите сказать? – Ферон махнул рукой вслед удаляющемуся Оуэну. Делфайн нахмурилась. – Оуэн – ближайший друг моего брата.

   – Да, но...

   – Что?

   – Судя по его виду, он вас желает.

   Делфайн приняла самый высокомерный вид, на который была способна.

   – Ферон, вы опекаете меня длительное время и стали скорее другом, чем телохранителем. Но Оуэн – порядочный человек. Могли бы сами это понять.

   – Он выглядит, порядочным, его рекомендовали как порядочного, но он остается мужчиной. А вы...

   – Я – такая, какая есть, и знаю, какие у меня планы на будущее. Не вам мне напоминать. И... мне бы не хотелось, чтобы вы вечно торчали рядом. Это ни к чему.

   – Вы уже раз ездили в город без нас.

   – По необходимости. В вашем присутствии слишком очевидно становится, кто я такая. А я не хочу, чтобы все знали об этом. – Николас открыл рот, наверняка собираясь возразить, поэтому Делфайн поспешила его опередить: – Николас, пожалуйста. Ни одна принцесса не может похвастать лучшими телохранителями, но раз в жизни мне требуется чуть больше свободы. Никто тут не знает, кто я. И не узнает, если я не начну появляться везде с двумя сопровождающими. А пока сохраняется мое инкогнито, ничто мне не грозит.

   Кроме ее глупого желания вновь ощутить губы Оуэна на своих губах.

   Николас переступил с ноги на ногу.

   – Тогда что нам делать? Она пожала плечами.

   – Что делают работники на ранчо. Найдите Оуэна или кого-то из его людей и спросите, чем помочь.

   Мужчины некоторое время стояли, глядя на нее с таким изумлением, словно им предложили совершить кругосветное путешествие, прыгая на одной ножке.