Эдион молчал, пока Рован работал, — достаточно тихо, чтобы Рован начал рассказывать ему истории. История за историей о льве. Путешествия, которыми они делились, земли, которые они видели, войны, которые они вели. Эдион не разговаривал, пока Рован говорил и работал, запах его горя передавал достаточно.

Это был запах, который, вероятно, сохранится на долгие месяцы.

Аэлина глубоко вздохнула.

— Ты позволишь мне плакать в постели до конца сегодняшнего дня, как жалкому червю, — спросила она наконец, — если я пообещаю приступить к восстановлению завтра?

Рован изогнул бровь, радость сияла в нём, свободная и сияющая, как поток, спускающийся с горы.

— Хочешь, я принесу тебе пирожные и шоколад, чтобы твой отдых мог быть полным?

— Если ты сможешь найти их.

— Ты уничтожила Ключи и убила Маэву. Думаю, мне удастся найти тебе сладости.

— Как ты однажды сказал мне, это была групповая работа. Это требует, чтобы ты один приобрел пироги и шоколад.

Рован засмеялся и поцеловал ее в макушку. И долгое время он просто удивлялся, что может это сделать. Может стоять с ней здесь, в этом королевстве, в этом городе, в этом замке, где они будут жить.

Он мог видеть это сейчас: залы восстановленные в своем великолепии, равнина и река сверкающая за пределами, манящие Оленорожьи горы. Он слышал музыку, которую она принесла в этот город, и смех детей на улицах. В этих залах. В их королевском дворе.

— О чем ты думаешь? — спросила она, вглядываясь в его лицо.

Рован поцеловал ее в губы.

— О том, как я рад быть здесь. С тобой.

— Предстоит много работы. Некоторые могут сказать что это так же плохо, как иметь дело с Эраваном.

— Ничто не будет так плохо.

Она фыркнула.

— Правда.

Он притянул ее ближе.

— Я думаю о том, как я благодарен. Это мы сделали. Я тебя нашел. И как, даже несмотря на всю эту работу, я не буду возражать против этого, потому что ты со мной.

Она нахмурилась, ее глаза увлажнились.

— У меня будет ужасная головная боль от всего этого плача, а ты не помогаешь.

Рован засмеялся и снова поцеловал ее.

— Очень по-королевски.

Она пропела:

— Во всяком случае, я непревзойденный портрет королевской благодати.

Он усмехнулся ей в губы.

— И смирения. Давай не будем забывать это.

— О, да, — сказала она, обхватив его шею руками. Его кровь нагрелась, искрясь с силой, большей, чем любая сила, которую мог вызвать бог или Ключ.

Но Рован отстранился, достаточно далеко, чтобы прислониться лбом к ее.

— Давайте доставим вас в ваши покои, ваше величество, чтобы вы могли начать свой королевское отдых.

Она задрожала от смеха.

— Я могу иметь ввиду кое что еще под этим.

Рован зарычал и укусил ее за ухо, за шею.

— Хорошо. Я тоже.

— А завтра? — спросила она, затаив дыхание, и они оба остановились, чтобы посмотреть друг на друга. Улыбаясь. — Будешь ли ты работать, восстанавливая это королевство, этот мир, со мной завтра?

— Завтра и каждый день после этого.