Она поднялась со стула, осторожно ощупала свою прическу, пытаясь без зеркала понять, хорошо ли выглядят ее волосы, а потом набросила на плечи длинную темно-синюю бархатную накидку, скрыв под ней измятое и перепачканное кровью платье — переодеваться было слишком долго, да и бессмысленно. Новый наряд тоже быстро пришел бы в негодность.

— Может, все-таки пообедаете сначала? — в последний раз предложила фон Шиф, тоже закутываясь в накидку.

— Сперва заглянем к легко раненным — а потом я и пообедаю, и отдохну, — решительно покачала головой герцогиня. — Они ведь наверняка уже знают, что я здесь. Если я их не навещу и не скажу им хотя бы пару слов, не пожелаю выздоровления — они же решат, что я о них не подумала, что мне все равно…

— Ну что вы, никому из ваших подданных и в голову такое не придет! — с жаром возразила Мафальда. — Они знают, что вы их любите, и понимают, что здесь вы заняты с теми, кому больше нужна помощь.

— Все равно, я обязана нанести им хотя бы короткий визит! — стояла на своем Эвелина, и ее любимице не оставалось ничего другого, кроме как снова составить ей компанию.

В том строении, где разместили не очень серьезно пострадавших, стояла совсем иная, гораздо менее мрачная, а местами даже веселая атмосфера. Еще в коридоре герцогиня с фрейлиной услышали доносящиеся из-за приоткрытых дверей громкие голоса, а потом и звонкий смех. Женщины направились к одной из дверей, и разговор находившихся за ней людей стал слышен отчетливее.

— …и все-таки лучше бы нас в женском монастыре разместили! — воскликнул кто-то из пациентов, и в ответ послышался новый взрыв хохота.

Развить эту мысль весельчаку однако не удалось — Мафальда потянула на себя дверь, открыла ее чуть шире и, не заглядывая внутрь, громко объявила:

— Господа, вас желает видеть Ее Светлейшее Сиятельство!

Из-за двери послышалась приглушенная возня и громкое перешептывание: обитатели кельи поспешно пытались привести свое временное жилище в подобающий для визита правительницы вид. Эвелина с Мафальдой выждали около минуты, давая им такую возможность, после чего с торжественными лицами вошли внутрь.

Коек в келье было шесть, но людей — не меньше десятка: как видно, сюда пришли «в гости» пациенты из соседних комнат. Среди них началось еще более сильное замешательство. Часть из них, сидевшие на койках, поспешили встать, кривясь от боли и тихо кряхтя, двое лежавших в постели заерзали, словно пытаясь вытянуться по стойке «Смирно!» в горизонтальном положении, а еще одна фигура, занимавшая кровать в самом дальнем от двери углу, торопливо накрылась одеялом с головой. Разглядеть его лицо Эвелина и Мафальда не успели, но темные вьющиеся волосы этого человека сразу показались им очень знакомыми.

— Пожалуйста, не вставайте! Лягте обратно! — воскликнула Эвелина, оглядывая келью и улыбаясь каждому пациенту. — Я здесь нахожусь не как гроссгероцогиня, а как сестра милосердия!

Один из лежащих молодых солдат чуть слышно хмыкнул, но сидевший на краю его койки военный постарше поспешно кашлянул и объявил в полный голос:

— Для нас это очень большая честь, ваше Светлейшее Сиятельство!

Герцогиня ответила ему очаровательной улыбкой и направилась к койке в углу, хозяин которой лежал под одеялом неподвижно и, казалось, пытался притвориться мертвым.

— Здравствуй, дорогой паж фон Айс! — громко сказала Эвелина, останавливаясь рядом с койкой и с трудом сдерживая улыбку.

— Теперь, если не ошибаюсь, юнкер фон Айс, — подсказала ей тоже подошедшая к Францу Мафальда.

— Ах да, юнкер… — рассеянно повторила ее госпожа.