— Нет, господа, вы это слыхали? — обратился фон Лёве к присутствующим. — То нашему командующему мои усы не го'газды, то имя!

Офицерское собрание, расположившееся в ратуше заштатного городишки, единодушно выразило свое сочувствие майору и предложило в кандидатуры жениха нескольких других генералов — посговорчивее.

Дивизия эрцгерцога, временно возглавляемая фон Эльке, и приданные ей гвардейские полки ожидаемо оказалась в основной массе армии Великого герцогства, не совсем уж в тылах, но и далеко не в авангарде, вследствие чего заботы у юного генерала сводились лишь к устроению маршей и снабжению вверенных войск. Никаких тебе стычек, схваток, даже малюсеньких сражений — ничего этого не было в помине и в ближайшее время не ожидалось. Строго говоря, свое нынешнее назначение Эрвин почитал чистейшей синекурой, прекратиться которая должна была триумфальным вступлением в столицу Поммерании — событием, близость которого была уже не за горами, и спорным оставался лишь один момент: кто же первым успеет взять ключи от Штеттина, бранденбуржцы, или голштинцы?

Однако, как это всегда и случается, близость триумфа вовсе не означает неизбежность его наступления.

* * *

— Это точная и проверенная информация? — требовательно вопросил Максимиллиан Капризный канцлера.

— Да, сир, боюсь что так. — ответил Уве фон Адельман. — Шведский флот уже вышел в море.

— Кажется брат наш, Густав Адольф, выжил из ума. — задумчиво произнес гроссгерцог. — Странно, вроде бы и не на старости лет. Сколько ему нынче? Двадцать два?

— Двадцать три года, государь. — ответил канцлер.

— Вот и я говорю, рановато в маразм впадать. — резюмировал Максимиллиан. — Он хоть понимает, что его действия — это большая война? Не династический спор, не межевая стычка за пару городков, а большой передел пирога!

— Полагаю, государь, что он это полностью осознает. — произнес фон Адельман. — Однако тут имеется целый ряд обстоятельств, которые скорее подталкивают его к такому шагу, нежели препятствуют его планам. Первое, как наверняка помнит Ваше Светлейшее Сиятельство, вся Поммерания некогда была под рукой шведов, и этого обстоятельства в Стокгольме не забыли. Разумеется, сам сесть на княжеский трон король Густав не решится, такого поступка не поймет никто в Европе, но стать протектором… Отчего и нет? Шведский Висмар ничуть не хуже подходит для того, чтобы диктовать волю померанцам, чем Штеттин.

— Висмар… — Максимиллиан скривился. — Он же пытался его заложить в прошлом году, не так ли?

— Вы совершенно правы, сир. — канцлер склонил голову в знак согласия. — Король Густав желает стабилизировать шведскую крону, а для этого ему нужны деньги, и много. Их можно получить разными путями. Например — отнять у датчан зундскую пошлину. Сконе, да и Норвегия тоже, некогда были шведскими же. Собственно, не только они.

— Гольштейн. — мрачно ответил герцог. — Вы про него?

— Да, государь. Его дед происходил из правящего дома герцогства, а женитьба короля на Фредерике Баденской лишь упрочает его претензии на титул электора.

— И он что же, хочет у Дании оттяпать все, кроме самой Дании? — иронично поинтересовался гроссгерцог.

— Чего он желает, мне, боюсь, неведомо. — почтительно произнес фон Адельман. — Однако шведский посол в Копенгагене уже наверняка озвучил ноту, где требует прекратить всякое вмешательство в дела Поммерании. Не сомневаюсь, она составлена в таком тоне, что принять хоть одно условие — это потерять лицо.