|
Навстречу троим ринулся громадный рыжий кобель. Гейерстам протянул руку; пес понюхал ее – и мирно затрусил возле идущего Гейерстама. Приостановился граф на краю опушки. Тут и там из земли торчали гранитные валуны. На другой стороне опушки стоял небольшой деревянный домик. Мимо бежал ручей, срываясь вертикально в водопад. – Labrit, mate! – позвал Гейерстам. Ответа не последовало. – Вы бы шли пока, посмотрели на родник, – сказал он Карлсену с Фалладой, – а я узнаю, спит она или нет. – Граф кивком указал на невысокое гранитное сооружение на самой вершине холма. – Вон он, родник Святого Эрика. Если есть артрит, подагра или проказа, надо в нем искупаться. Карлсен и Фаллада (а также пес, что неотлучно плелся рядом) подобрались по ступеням к источнику. Там на манер карточного домика, смыкались глыбы грубо отесанного гранита, замшелые, словно в зеленом бархате. Вода струилась из под огромной плиты, лежащей поперек входа. Карлсен опустился возле нее на колени и посмотрел в скважину. Вода была совершенно прозрачная, но глубина такова, что дна не разглядеть. На миг вспомнилось стекло наблюдательного монитора на «Гермесе». Одновременно перед внутренним взором возник необозримый корпус реликта, словно отражаясь в глубине источника. Видение длилось лишь миг. Карлсен сунул руку в воду – та была ледяной; через секунду заломило кисть. Поднявшись, он спиной прислонился к гранитной плите. – Ты в порядке? – забеспокоился Фаллада. – Не волнуйся, Карлсен улыбнулся. – Может, с ума схожу, но в остальном все в порядке. Снизу возле ступеней появился граф. Возле него стояла женщина в темно коричневом платье балахоне. Подойдя ближе, Карлсен увидел, что у нее нет носа, а один глаз крупнее другого. Как ни странно, лицо не казалось отталкивающим. Может, из за яблочного румянца на щеках? – Это Моа, – сказал Гейерстам. Он заговорил с женщиной по латышски, представляя гостей. Та улыбнулась и поклонилась. Затем поманила их в дом. Карлсен с удивлением отметил, что, несмотря на неправильные черты лица, латышка выглядела молодо и бодро. Комната была большая и до странности пустая. Посреди громоздилась железная печь. Пол был застелен грубым домотканым половиком. Из мебели имелись только низкая кровать, стол, комод, а также старинная прялка. Карлсена заинтриговала лестница, направленная по стене вверх к дощатым антресолям и никуда, похоже, не ведущая. Женщина обратилась к гостям на латышском, указывая на пол. Гейерстам перевел: – Она извиняется, что нет стульев, и объясняет, что сама всегда сидит на полу. Это своего рода… мистический обряд. Старуха жестом указала на подушки возле стены. Карлсен с Фалладои сели. Она склонилась над Карлсеном, заглянула в лицо и положила ладонь ему на лоб. – Моа хочет знать, не больныли вы, – перевел Гейерстам ее слова. – Скажите, что я не знаю. Затем и пришел, чтобы узнать. Она вытянула ящик комода и достала оттуда моток пряжи. Насадила его на ось прялки. На конце нитки, как груз, крепилась деревянная бусина около трех сантиметров диаметром. – Она проверит вас маятником, – объяснил Гейерстам. – Как он действует? – Можно сказать, своего рода лямбдометр. Измеряет поля. – Непонятно почему, – подтвердил Фаллада, – но он срабатывает. У нас был старик, слуга, так у него это получалось. – И что она сейчас делает? – Выбирает нужную длину для мужчины – примерно шестьдесят сантиметров. – Старуха тщательно отмеряла пряжу по метровой рулетке, сматывая нить с прялки. Потом обратилась к Карлсену. – Ей надо, чтобы вы легли на пол, – сказал Гейерстам. Карлсен улегся на спину, глядя на стоящую над ним старуху. Вытянутый на длину руки маятник начал раскачиваться взад вперед. |
