Дэвид взял конверт в руки. Внимательно прочитав написанное, он произнес:

– Не о чем волноваться. – И Дэвид вернул конверт Клэнси. – Разве что многословнее, чем всегда, но в общем все то же самое.

– Дело в том, что это письмо пришло не по почте, как раньше, а его подбросили к воротам Казбаха, – раздраженно произнес Клэнси. – Если учесть, что два охранника стоят у ворот, а два – у центрального входа, то это просто невероятно. Тем не менее вот оно письмо. Это означает, что либо Ладрам притворился просителем, чтобы проникнуть в город, либо он здесь кого то подкупил. Как бы там ни было, это значит, что он подобрался совсем близко. Может быть, он и сейчас здесь, в городе, а ты не хочешь считаться с этим.

– Прекрасно, – сказал Дэвид. – Значит, мы с ним встретимся в скором времени. – Он кивнул на письмо в руках Клэнси. – Все говорит о том, что Ладрам находится в сильном нетерпении. Он просто сгорает от него.

«Как Дэвид может быть таким беспечным?» – с волнением думала Билли. При мысли о том, что Ладрам где то рядом, страх пронзил ее.

– Можно мне прочесть? – спросила она, стараясь не выдать охватившего ее беспокойства.

Внимательно вглядевшись в ее бледное лицо, Дэвид ответил:

– Не думаю, что тебе стоит читать это. Угрозы слишком откровенны.

– Это стиль Ладрама, – коротко изрек Клэнси. – В красноречии ему не откажешь. В любом случае к этому надо отнестись серьезно. Ради Бога, Дэвид, будь осторожен.

– Я всегда осторожен, – улыбаясь, ответил Дэвид.

Клэнси нахмурился.

– Сомневаюсь, – сердито произнес он. Вдруг он увидел Юзефа, и его глаза расширились от удивления.

– Господи, что вы с ним сделали?

– Это один из новейших способов пытки, – смеясь, проговорил Дэвид. – Посмотри на его страдальческий вид. Билли делает ему перманент.

– Перманент? – озадаченно переспросил Клэнси, внимательно разглядывая хмурое лицо человека, сидящего под феном. – Юзефу?

– О Господи, его давно пора вынимать оттуда, – воскликнула Билли в отчаянии. – Как бы не пережечь волосы. – Она бросилась к Юзефу.

– Вы его завили? – повторил Клэнси в изумлении. – О Господи, я этого не выдержу! Давно я так не смеялся. Кудрявый Юзеф! Вот это картина! А с чего это вы решили причесать Юзефа?

– Не могу посвятить тебя в личные дела Юзефа, – сказал Дэвид. – Но Билли считает, что по волосам, кудрявые они или нет, жесткие или мягкие, можно многое понять о внутреннем мире человека. – В его глазах зажегся смех. – Как ты думаешь, есть вероятность того, что Билли обратит свой взор на меня и захочет заняться моим внутренним миром?

– Черт возьми, Дэвид, ты прекратишь, наконец, – пробормотал Клэнси, с трудом сохраняя серьезное выражение лица. – Что ж, нет ничего невозможного для этой девчонки. Я уже понял, если Билли что то вбила себе в голову, то остановить ее нельзя. То, как она обошлась с охранниками, яркий тому пример. Карим до сих пор не может с этим смириться. А теперь она пытается загладить свою вину перед ними и нашла для этого весьма оригинальный способ.

Дэвид перестал улыбаться, и в глазах его появилась настороженность:

– О чем, черт возьми, ты говоришь? Я ничего не знаю об этом.

– Она, наверное, не придает большого значения тому, что сделала. Помнишь, на прошлой неделе ночи были очень холодные. Билли отправила одного из слуг с горячим глинтвейном для внешней охраны и распорядилась, чтобы это делалось каждый вечер, потому что, по ее мнению, несправедливо, когда бедные люди мерзнут и не имеют никакой возможности согреться.

Пока Клэнси сообщал об очередной выходке Билли, Дэвид, улыбаясь, наблюдал, как Билли сосредоточенно раскручивает мелкие бигуди на голове Юзефа, сдвинув брови от напряжения.