Полли со смехом кивнула и спросила, не хочет ли он послушать концерт Моцарта для флейты, гобоя и альта. Квиллер, всегда предпочитавший большой симфонический оркестр и тысячеголосый хор, учился сейчас находить приятное в камерной музыке. Так или иначе это было приятным воскресным времяпрепровождением, однако наступил момент, когда он извинился и попросил разрешения откланяться, сославшись на необходимость взять интервью у заводчика сибирских лаек.

Он не стал уточнять, что разведением сибирских лаек занимается женщина, молодая женщина, молодая миниатюрная женщина с манящими черными глазами, водопадом чёрных волнистых волос и детским голосом.

Спустя полчаса, добравшись до указанного адреса в городке Брр, он сразу понял, что попал туда, куда надо. Из-за дома на колёсах слышался лай целой своры собак. Взволнованные появлением незнакомца, лайки метались на привязи около своих будок, поставленных в линию. Он попытался было успокоить собак словами <Хорошие, хорошие собачки!>, но это только усилило гвалт и смятение. Не найдя Ненси ни здесь, ни дома (на его стук в дверь отозвался только Корки), Квиллер собрался уже уезжать, когда во двор на полном ходу влетел грузовик с каким-то ящикообразным сооружением за кабиной. Из машины выскочила Ненси.

– Извините меня за опоздание, – сказала она, ещё не остыв от быстрой езды. – Полиция приезжала в дом отца. Они проверили регистрацию на авиарейсы и установили, что он не покупал билета.

<Или же купил билет на другое имя>, – подумал Квиллер.

– Ничего не могу понять! – продолжала Ненси. – Почему он оставил свой грузовик там? Я беспокоилась из-за картофеля, а теперь меня волнует, что всё-таки случилось с отцом?

– Может, какие-либо неприятности? – с участием в голосе проговорил Квиллер. – Финансовые затруднения? Или враги, от которых необходимо скрываться?

– Не знаю… Не думаю… Он отлично ладил с другими фермерами, первым приходил на помощь. Дверь нашего дома всегда была нараспашку: кому-то требовалось срочно позвонить, у кого-то кончился бензин, у кого-то сломалась машина. И отец одалживал горючее или лез под капот и чинил мотор. Он мог справиться с любым мотором и очень гордился этим. А теперь мне страшно оттого, что вдруг кто-то решил использовать его в своих интересах! Папу никогда не заботило, кто ездит по дорогам округа. Здесь раньше было спокойно! Все были честными. А теперь… кто угодно может, например, подойти и разозлить моих собак или даже увести их с собой. С соседней фермы украли огромное дерево – грецкий орех. – Собаки продолжали заливаться лаем, пока она не успокоила их какой-то командой.

– Сколько лет вашему отцу? – спросил Квиллер.

– Пятьдесят семь.

– А когда умерла мать?

– Она умерла три, нет, четыре года назад. После её смерти папа сильно изменился.

– А было ли что-нибудь такое в его жизни, о чем вы могли не знать?

– Вы хотите спросить, были ли у него женщины?.. Или не употреблял ли он наркотики? – Она поколебалась, перед тем как ответить.

Квиллер умел приободрить собеседника и часто пользовался этим своим умением в репортёрской работе:

– Мне вы можете говорить всё, Ненси. Возможно, я сумею вам помочь, – сказал он.

– Ну… раньше он был довольно прижимистым, а в последнее время стал тратить много денег.

– Расточительство может быть одним из способов, с помощью которого стремятся унять тоску. А как он тратил деньги? – спросил Квиллер.

– Он вкладывал их в свою ферму… разные там усовершенствования и новшества. В этом ведь нет ничего худого, но… – Она вдруг испуганно посмотрела ему прямо в глаза.