<После бессонной ночи Пикакс встречает новый день. Все в клубах дыма, и едкий запах гари чувствуется повсюду. При взгляде вокруг душу охватывает отчаяние.

Только одно кирпичное здание городского суда осталось целым и служит сейчас убежищем для сотен спасшихся от огня. К счастью, ветер, подувший со стороны озера, погнал пламя в другом направлении, благодаря чему Мусвилл и Брр уцелели>.

Квиллер так и не определил, куда пересела хозяйка ног в белых колготках. Примерно в середине второго акта шёл <разговор по телефону> с хозяином придорожной гостиницы, ирландцем:

<Сэр, а что слышно из городка Содаст-сити?> – <Этого городка уже нет! С ним покончено! – послышалось из динамиков. – Как говорят, осталось одно лишь воспоминание. И чего я только не наслушался за это утро! Один несчастный из Содаста зашёл ко мне, таща на спине останки своей жены, а в ведре – останки своего сынишки. В десятиквартовом ведре! Вы можете себе представить такое?>

В этот момент боковым зрением Квиллер заметил пару ног в белых колготках, идущих по направлению к сцене. <Куда она, чёрт побери, направляется?> – подумал он.

Девочка вскарабкалась на помост, дошла до двери, ведущей со сцены, открыла её и прошла в дальнюю комнату.

Диктор продолжал вещать в эфир: <Нам известно о многих героических поступках и проявлениях мужества. В Вест-Керке тринадцать человек спустились в колодец, в котором глубина воды была три фута, и простояли в нём пять часов. В Димсдейле мать закопала трёх своих детей на вспаханном поле и тем самым спасла их, откопав, когда опасность уже миновала…>

Белые колготки вновь появились из-за двери, пересекли сцену наискосок, избрав кратчайший путь, и спустились в зал. Зрители никак не отреагировали на это. Когда спектакль закончился, они разразились неистовыми аплодисментами, и президент туристического клуба объявил Квиллеру и Хикси о том, что они стали его почетными членами. Упаковывая реквизит, Хикси пришлось отвечать на многочисленные вопросы столпившихся вокруг неё малолетних зрителей, которых интересовало всё: и магнитофон, и осветительные лампы, и кабели, и динамики, и прочее оборудование.

– Мне понравилось, когда вы говорили по телефону, – сообщил ей один из зрителей.

– А как вы обо всём этом узнали? – спросил другой.

– А почему они все не сели в автобус и не поехали подальше от огня в Мусвилл или в Брр?

– А как же он смог запихать свою жену и сынишку в ведро?

– Я очень люблю красный свет.

Одна трёхлетняя малышка стояла и молчала, посасывая палец и не отрывая взгляда от усов Квиллера.

– Тебе понравился спектакль? – обратился он к ней.

Перед тем как вынуть палец изо рта, девочка печально кивнула головой.

– А про что он? – спросила она, глядя на Квиллера честными глазёнками.

При виде Ненси Финчер, поднявшейся на помост, Квиллер почувствовал облегчение.

– Мистер Квиллер, это замечательно! Вы представили всё так естественно, что я расплакалась.

– Спасибо, – ответил он. – Приглашаю вас выпить со мной что-нибудь в кафе, только снесу все эти сумки в машину.

– Давайте я возьму что-нибудь, – сказала Ненси, берясь за самую большую сумку. Несмотря на хрупкое сложение, она безо всяких усилий подняла её.

После того как они уселись на шаткие стулья у стойки, он спросил:

– Может, хотите есть? У меня всегда после спектакля волчий аппетит. <Грандиозный пожар> сжигает пропасть энергии.

– Нет, мне только кока-колу, – ответила она. – Я уже поужинала здесь и полгамбургера у меня в бутерброднице в машине.