– Ну и как всё продвигается? – спросил Квиллер, имея в виду шествие в честь Дня независимости, Четвёртого июля.

– Сейчас расскажу! Была одна загвоздка, но мы с ней разобрались. Дело в том, что у нас обыгрывался слоган: <Вся жизнь – сплошные розы!>, Мы собирались заказать тонны роз и разбрасывать их с платформ и с вертолёта! Но потом кто-то напомнил, что у роз, между прочим, имеются шипы, и, если кто-нибудь повредит себе глаз, дело дойдёт до суда.

*<Сайес Марнер> – роман (1861) английской писательницы Джорж Элиот (1819-1880). – Ред. *Алая буква – роман (1850) классика американской литературы Натаниела Готорна (1804-1864). – Ред.

– Пожалуй, – согласился Квиллер.

– Так что всё пришлось начинать сначала. На этот раз мы остановились на слогане: <Вся жизнь – сплошные пионы!> В Пикаксе пионы в каждом палисаднике. Клуб любителей пионов насчитывает пару сотен членов. Так что это не будет стоить нам ни цента!

– Блестящее решение, Гил! Не могу ли я чем-нибудь помочь?

– Пожалуй, можешь. Нельзя ли посвятить одну из твоих колонок истории пионов? Эти цветы выращивали с древнейших времен, считалось, что они обладают волшебными свойствами. В библиотеке есть книги об этом, да и членов клуба можно расспросить.

Квиллер, который имел весьма туманные представления даже о том, как выглядит пион, почувствовал, что ему предстоит сделаться специалистом еще в одной области. Напоследок он спросил:

– Не знаешь ли ты чего о поместьях Пёрпл-Пойнт, Гил?

– Ещё бы мне не знать! Три поколения моей семьи ползали под полом этих старых развалюх. В девятнадцатом веке у них там и ванн не было – только ватерклозеты.

– Правда? – задумчиво переспросил Квиллер, почему-то вспомнив, что король Георг III умер в клозете.

Гил продолжал:

– Теперь-то, конечно, при каждой спальне есть ванная комната с душем и золочеными кранами. Теперь грех жаловаться!

– А дом Ледфилдов тебе знаком, Гил?

– Конечно! Очень старый дом! Они шесть спален превратили в апартаменты. Помню, там ещё в хозяйских комнатах пианино стояло. Славные люди. Всегда оплачивали счета вовремя… и посылали своему сантехнику подарок к Рождеству.

В тот вечер Квиллер и Полли ужинали в таверне <Типси>, придорожном бревенчатом домике к северу от города. Таверна была знаменита своими цыплятами и незабываемыми поздними завтраками. (Хозяин держал птичий двор, его было видно из бокового окна.) Заведение носило имя кошки первого своего владельца. Портрет Типси красовался в главной зале. Официантки, бодрые женщины за шестьдесят, называли Квиллера не иначе как <сынок>. Полли и Квиллер любили бывать здесь.

Сегодня они сидели в нише на двоих, поглядывая на птичий двор.

Полли сказала:

– Вчера вечером Арчи не было дома, и мы с Милдред замечательно поужинали у них вдвоём и болтали как сороки. Потом выпили чая с печеньем на балконе, и было так мирно и покойно, что нам даже говорить расхотелось. И вдруг Милдред сказала кое-что, чего я не поняла

– И что же это было? – спросил Квиллер. – Или я покушаюсь на ваши, женские, секреты?

А сказано было (если, конечно. Полли правильно запомнила) следующее: <Многие убийства совершаются после полуночи>.

Полли объяснила это так: бывает, сидишь с друзьями и все так довольны и счастливы, что даже разговаривать не хочется, но вдруг что-то само собой срывается с языка, а что – непонятно.

Она выжидательно воззрилась на Квиллера

– Гм-м, – задумчиво пробормотал он.