|
Частично это была его собственная вина: он забыл, что Коко умеет открывать двери, шлёпая лапой по ручке. Коко решил подразнить гостя, затеяв игру в кошки-мышки. Он учуял жертву. Может, и не надо было позволять Фрэн Броуди ставить герань на балконные перила. Но факт оставался фактом: пять цветочных горшков смотрелись очень красиво. Теперь их было только четыре!
Квиллер позвонил Полли — рассказать про недавнее происшествие. Ему было интересно, как она на это отреагирует. Полли немного помолчала. — Наверно, ты ждешь, чтобы я выразила тебе своё сочувствие… Но мне эта история кажется смешной. Надеюсь, ты припрятал подальше сундучок для перчаток? — Не волнуйся об этом. А что ты думаешь о Народной пожарной дружине? — Как говорится, лучше поздно, чем никогда. А ты записался добровольцем? — Скорее всего, поедем дежурить на пару с Погодом Хором.
Пять
Во вторник в центре Пикакса только и говорили что о Народной пожарной дружине и кончине Эддингтона Смита. Жителей города терзали противоречивые чувства: с одной стороны, их переполняла скорбь об усопшем, а с другой — они надеялись без потерь пережить природные катаклизмы. Своими мыслями и чувствами они предпочитали обмениваться на почте, излюбленном месте встреч уже нескольких поколений. Здание было построено в пору расцвета Мускаунти, когда Пикакс стремился стать этаким Северным Чикаго. Внутренние стены главпочтамта в 1930 году были покрыты фресками — этот федеральный проект дал работу многим безработным художникам во время Великой депрессии. И почта, и книжный магазин входили в число местных достопримечательностей, привлекавших туристов. Квиллер, покупая почтовые марки, прислушивался к разговорам: — Ректор колледжа тоже записался в пожарную дружину… — И эти двое новоселов-врачей — тоже… — Из нашей семьи трое будут патрулировать. Я всё время молю Господа: «Боже, не дай ветру раздуть пожар!» — А наши дети попросили разрешения не ходить в школу, чтобы дежурить вместе с отцом. — Эддингтон был славный старик, но всегда ел не то, что надо. Я ему много раз говорила… — А как можно быть здоровым, если столько лет дышать книжной пылью! — Интересно, что теперь будет с его кошкой… — А я думаю — что теперь будет со всеми его книжками… Квиллер, всё ещё удивляясь воле покойного, изложенной в завещании, отправился на Книжную аллею — поглядеть на оставленное ему наследство. Книжная лавка блестела и переливалась на солнце, как алмаз, венчающий корону монарха. Справа и слева выстроились дома с длинными узкими окнами, возведённые в девятнадцатом веке. По одну сторону от букинистического магазина располагались «Химчистка Альберта» и кондитерская «Бабушкины сласти». Эта «бабушка» прекрасно знала вкусы и слабости каждого жителя Пикакса: мистер К., например, любил тёмный шоколад с орехами. По другую сторону пристроились «Магазин подарков» Гильды и «Парикмахерский салон» Бренды, с мужским и женским залами. Квиллер предпочитал ходить в старомодную цирюльню с брадобреем, где перед заведением стояло вращающееся парикмахерское кресло. На стеклянной двери букинистической лавки висела табличка «ЗАКРЫТО». Внутри было темно, но можно было разглядеть очертания колышущегося хвоста. Уинстон был накормлен и теперь, как всегда, выполнял свои домашние обязанности, вытирая книжную пыль. Заметив Квиллера, Альберт открыл дверь химчистки. — Мистер К.! Ваши брюки готовы! Квиллер перешёл на другую сторону улицы. — Ну что, Альберт? Как нам теперь жить без Эддингтона? Хозяин химчистки покачал головой. |
