– Смотри осторожней выбирай имя для новой киски. Томас Стернз Элиот[55]  говорит, что имя, выбираемое для кошки, может повредить её самоуважению. Возможно, Бутси не нравится его имя.

– Что ты имеешь в виду? – вскинулась Полли.

– Надо признать, что Бутси едва ли подходящее имя для такого благородного и аристократичного животного, как сиамец[56]  . Если оно вынуждает его сомневаться в своём достоинстве, то от этого может портиться характер.

– Когда мы с ним одни, он очень нежен и ласков, – вспыхнула Полли.

– Но ты ведь вынуждена запирать его, когда приходят гости. Разве он производит впечатление добродушного и уравновешенного зверя?

– Ты – единственный, кто не может поладить с ним! – воинственно парировала Полли. – Мне думается, ты глуп, как и твои теории. И Элиот тоже.

Квиллер тогда ещё не сознавал, насколько опасно ввязываться в спор о выборе имени для домашнего животного, какая бы близкая дружба ни связывала вас с его хозяином. Совершенно нечаянно он затронул запретную тему и теперь раскаивался.

– Прости, что я завёл этот разговор, Полли. Я не хотел расстроить тебя.

– Да, я расстроилась и вообще нахожу весь этот разговор бессмысленным. А сейчас, будь добр, останови машину около моего дома. У меня разболелась голова.

Он сделал, что просили, и Полли вышла, не добавив больше ни слова. Ему ещё не доводилось наблюдать такой вспышки негодования у своей интеллигентной и рассудительной приятельницы.

Сиамцы поняли, что он расстроен, и держались поодаль, встревоженно посматривая на него. Не сказав им ни слова, Квиллер переоделся в домашний халат и мягкие тапочки и положил себе добрую порцию мороженого. Падал легкий снежок. Близились сумерки. Развалившись в большом кресле, он пристроил ноги на пуфик и погрузился в размышления: «И что теперь? Должен ли я позвонить и извиниться? Успела ли она уже успокоиться? И что я скажу? С чего начать?»

Вдруг по дому разлилась требовательная, настойчивая трель дверного звонка. Сбросив ноги на пол, он поспешил к двери. На снегу стояла маленькая, хрупкая, как птичка, женщина без пальто, без сапог, в одной шали, накинутой поверх седых волос и худеньких плеч.

– Пожалуйста, помогите! – взмолилась она. – Наша кошка угодила в ловушку! Она может покалечиться! – Женщина показала вдоль ряда домиков.

– Бежим скорей!

Он сдернул куртку с вешалки и припустил следом за ней по снегу в домашних тапочках. Женщина оказалась одной из пенсионерок-учительниц из дома два.

Золотистая персидская кошка упала за стиральную машину, запуталась в проводах, грозивших её удушить, и отчаянно пыталась освободиться, истошно мяукая.

– Не подходите! – приказал Квиллер. – Я отключу машину. Всё будет в порядке. – Ласково разговаривая с перепуганным животным, он распутал кошку и передал её маленькой женщине, воззвавшей о помощи.

– Бедная Пинки! Бедная Пинки! – причитала женщина, обнимая и целуя свою любимицу.

Вторая сестра, повыше ростом, но такая же худенькая, с чувством сказала:

– Как же нам отблагодарить вас, мистер Квиллер? – Тут она заметила, что он стоит в лужице растаявшего снега. – О господи! Посмотрите-ка! Вы же в домашних тапочках! Бедный! Должно быть, вы замерзли! Дженни, принеси полотенца! Что мы можем сделать для вас, мистер Квиллер?

– Просто дайте мне полотенце и бросьте мои тапочки в сушилку, – подсказал он. – И я думаю, сейчас мне не повредит чашка горячего кофе. – Из кухни доносился восхитительный аромат этого напитка.