Николай Николаевич подошел к кухонной двери, приоткрыл, нерешительно заглянул.

На диванчике-уголке, задумчиво глядя в темное окно и опустив на колени руки, в расстегнутом пальто сидела его дивная фея.

Вид у нее был немного ошеломленный: так бывает, когда после толкотни и давки на остановке тебя вдруг впихивают в полупустой вагон.

Николай Николаевич обомлел.

Он ждал этого, но этого быть не могло.

– Как?! – Николай Николаевич оглянулся на кота, который, облизываясь, всё еще сидел в коридоре. – Кто это? Что это?

– Не узнаёшь? Молодка твоя Асланова Дина. Погладить меня изволила.

– А сундук?

– Что сундук?

– Где сундук, я спрашиваю?

– Чей сундук?

– Твой!

– То-то и оно, что мой, – буркнул кот. – Как пришел, так и ушел: ножками.

– А она?

– Что она?

– Кончай, Степан Васильевич! – взмолился Николай Николаевич. – Твои ведь штучки!

– Вот еще, – усмехнулся кот.

И по виду его было непонятно, врет он или просто обманывает.

– Убери сию минуту! – зашипел на него Николай Николаевич.

– Возьми да и выгони, коли не нравится, – резонно ответил кот. – Я при чем, если?скус такой? Явление. Мне явления не положены. У меня такого права нет – живых людей вызывать. Может, искус, а может, предлог или, скажем, совпадение сути…

20

Рыжий кот изъяснялся непонятно, значительно и готов был говорить еще долго, но тут пол под ногами Николая Николаевича хрустнул.

Фея резко обернулась, вскочила. В лице ее не было ясности, утомленное ночное лицо.

– Простите, – торопливо заговорила она, – может быть, я назойлива… Но мне не к кому было идти. Понимаете? Не к кому! Разумеется, вас я совсем не знаю. Но это еще лучше показывает, в каком отчаянном положении я очутилась… Дело в том, что… Да не стойте же вы в дверях, наконец! – вспыхнула она. – Глупо, и соседи могут увидеть, а мне это ни к чему.

– У меня нет соседей, – тупо сказал Николай Николаевич, придерживая дверь рукой.

– Я знаю! – резко сказала она. – Это так, машинально. Привычка с ходу мотивировать. Я знаю, что вы живете один. Собственно, это и есть одна из причин, почему… Но давайте по порядку. Может быть, вы все-таки войдете?

– Ничего, я здесь постою, – сказал Николай Николаевич.

– Ради бога, – ледяным голосом проговорила она. – Я и сама могу подойти.

Но не сделала ни шагу, осталась стоять спиной к окну.

– Может быть, вы спросите, как я сюда попала?

– Нет, – печально сказал Николай Николаевич, – этого я ни за что не спрошу.

– А напрасно. Ничего странного здесь нет. Просто шла по улице и думала о вас.

– Среди ночи?

– Да, среди ночи, почему бы нет? Разве я не могу думать о вас в любое время суток?

– Хорошо, не будем больше об этом.

– Правильно, не будем. Вошла в ваш подъезд, поднялась на ваш этаж. Дверь вашей квартиры была плохо захлопнута… Вот и всё. Вы же очень рассеянный, Николай Николаевич. Вы не замечали, как я полгода ходила за вами по пятам.

– Вы? За мной? По пятам? Полгода? – Николай Николаевич прижал руку к сердцу.

– Да, целых полгода. Сначала мне было смешно, вы так странно размахиваете руками на ходу, горбитесь, разговариваете сами с собой, читаете вслух стихи. Разумеется, я ходила не одна.