Клавейн готовился надеть скафандр. В свое время, двести-триста лет этот процесс требовал гораздо меньше сил и времени. Просто надеваешь маску и кое-какие устройства связи, потом шагаешь в нечто вроде дверного проема, затянутого тонкой мембраной. За «дверью» вакуумная камера, поэтому мембрана облепляет тебя, как вторая кожа — и вот ты уже в скафандр. По возвращении ты проходишь через ту же дверь, и скафандр просто стечет с тебя, как слой слизи. В общем, выйти в космос все равно что на пляж — достаточно надеть солнечные очки. Понятно, что в условиях боевых действий это не имело смысла: тонкие скафандры не защищали во время атаки. После эпидемии они вообще вышли из употребления — тогда могли применяться только самые примитивные формы нанотехнологии.

Клавейн подозревал, что подобные сверхусилия вызовут у него сильнейшее раздражение. Но по каким-то причинам он обнаружил, что этот процесс — неторопливое пристегивание защитных армированных щитков, тщательная проверка субсистем, закрепление оружия и сенсоров — странным образом успокаивает его. Может быть, он напоминал долгий и продуманный ритуал, призванный защитить от злого рока. Или он вызывал в памяти какие-то вещи, которые он делал в детстве.

Клавейн прошел через воздушный шлюз и поплыл в сторону вражеского корабля. Его корпус на фоне темной стороны газового гиганта, точно сияющая клешня. Звездолет определенно получил повреждения. Но обезгаживания оболочки, которая указывает на нарушение целостности корпуса и потерю герметичности, не было. Значит, у выживших оставался шанс. Инфракрасные сканеры по-прежнему ничего не обнаруживали, но лазерные детекторы зарегистрировали какое-то движение внутри, взад и вперед. Этому можно было найти множество объяснений, но самым очевидным казалось одно: на корабле кто-то уцелел и теперь перемещается по внутренним помещениям, стуча по переборкам. Но «скарабеям» не удалось никого найти, как и поисковой группе.

Неожиданно внимание Клавейна привлекла изломанная бледно-зеленая молния над темным лимбом газового гиганта. С тех пор как корабль Демархистов снова вышел из атмосферы, он почти не думал о грузовом звездолете. Антуанетте Бакс не выбраться. По всей вероятности, она уже мертва — можно назвать тысячу вариантов того, как можно погибнуть в атмосфере газового гиганта. Трудно себе представить, что там понадобилось этой девице. Клавейн подозревал, что ее цели и действия не заслуживали одобрения. Но она была совершенно одна на своем корабле — или он что-то путает? И на тех, кто хочет умереть в космосе, она мало похожа. Он вспомнил, как девчонка отреагировала на предупреждение Демархистов. Черт возьми, он почти восхищается ее поступком! Кем бы ни была эта Антуанетта Бакс, в храбрости ей не откажешь.

В этот момент Клавейн врезался в корпус вражеского корабля, спружинил, слегка согнув колени, и выпрямился. Подошвы тут же прилипли к обшивке. Подняв ладонь козырьком — щиток гермошлема не защищал от ярких солнечных лучей — Клавейн повернулся к «Ночной Тени», пользуясь редкой возможностью полюбоваться своим кораблем со стороны. Корпус звездолета был настолько темным, что в первый момент Клавейн потерял его из виду. Затем его имплантанты окружили корабль пульсирующим зеленым сиянием, сверху поползли алые столбики справочной информации — цифры и символы. Субсветовик, пригодный к межзвездным перелетам. Плавные обводы корпуса сходились к игловидному носу — корабль был рассчитан на скорость, максимально приближенную к световой. Изящные очертания корабля были данью законам газодинамики, а не эстетики. В самой широкой точке, где корпус скруглялся к тупой плоской корме, можно было разглядеть нечто вроде пояса — к нему крепились два двигателя. Изящные стойки не давали им соприкасаться с корпусом. Знаменитые двигатели Конджойнеров.