Антуанетта нахмурилась. Иногда приходилось только догадываться, на чьей стороне в действительности выступает Тварь.

— Хорошо, Ксава пока не трогаем. Но от этого не легче, правда?

— Катастрофа возможна, Маленькая Мисс, но не гарантирована.

Антуанетта снова проверила показания.

— Нам нужно разогнаться до десяти кликов в секунду, чтобы выйти на орбиту. Что скажешь, Тварь?

— Будет сделано все возможное, Маленькая Мисс.

Антуанетта кивнула. Большего она не может требовать. Облака над кораблем уже редели, небо потемнело до глубокого синего цвета, словно ночью. Казалось, до открытого космоса рукой подать.

Но путь будет очень долгим.

Клавейн наблюдал, как удаляют последние слои маскировки, скрывавшей тайник, где прятался уцелевший. Один из солдат поднял горелку и осветил мрачную камеру. Беглец, закутанный, как в кокон, в грязное серое термоодеяло, завозился в углу. Клавейн вздохнул с облегчением. Одной маленькой проблемой меньше. Теперь можно спокойно уничтожить неприятельский корабль, и «Ночная Тень» вернется в Материнское Гнездо.

Обнаружить уцелевшего оказалось намного проще, чем ожидал Клавейн. В течение каких-то тридцать минут акустические и бисенсорные сканеры локализовали зону поиска. Куда больше времени ушло на то, чтобы вырезать переборки и аппаратуру, чтобы добраться до тайника — крошечной ниши, куда могли поместиться разве что два посудных шкафа, составленных вместе. Убежище находилось в той части судна, куда команда лишний раз не заглядывать — поблизости от термоядерных установок, испускающих смертоносное излучение.

Почти сразу Клавейн сообразил, что перед ним наспех сооруженная тюремная камера. Очевидно, что на этом корабле никогда не перевозили заключенных. Скорее всего, арестанта поместили в нишу и забаррикадировали ее оборудованием и панелями, скрепленными между собой, оставив лишь крошечное отверстие, через которое просовывали воду и пищу. Камера напоминала загаженное логово. Взяв пробу воздуха, Клавейн случайно потянул носом, и его едва не стошнило от вони. Впрочем, экскременты были явно человеческими. Любопытно, как давно команда измывалась над пленником? С начала полета? Или, когда «Ночная Тень» начала преследовать Демархистов, им стало не до арестанта?

Впрочем, его содержали неплохо. Стены ниши были обиты двумя слоями мягкого материала — на случай боевых маневров. В одной из стен обнаружился встроенный интерком — правда, он работал в одностороннем режиме: арестант мог обратиться к команде, но не слышал ответа. Одеяла, остатки пищи… Клавейну доводилось посетить места заключения, которые выглядели куда хуже. А в некоторых — даже ненадолго задержаться.

Он послал мысль солдату с горелкой.

«Сними одеяло с него, хорошо? Я хочу посмотреть, кого мы нашли».

Солдат полез в нишу. Интересно, кто это может быть? Клавейн быстро пересчитал в голове возможные варианты. Кто-то из Объединившихся? Вряд ли: в последнее время никто из них не попадал в плен. К тому же Демархисты вряд ли сохранили бы пленнику жизнь: лишняя головная боль им не нужна. Значит, кто-то из своих — дезертир или предатель.

Солдат подошел к пленнику, который забился в угол, и сорвал с него одеяло.

Тот немедленно свернулся клубком, точно зародыш, и часто заморгал темными глазами: он явно отвык от света.

Клавейн с любопытством разглядывал заключенного. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы отбросить все прошлые догадки. В первый момент его можно было принять за молодого мужчину — вернее, подростка, судя по росту и пропорциям.