Когда он вернулся, сменив рубашку, но решив оставить брюки, Либби так и стояла на пороге. Он попытался вспомнить, что еще ему понадобится.

И для чего?

– Куда ты?

Прочь отсюда, ответил рассудок. Куда угодно, главное – подальше.

Тристан быстро, но без спешки спустился по лестнице. Он не бежал. Просто уходил.

Разница была важна.

– Не переживай, Роудс, я никому не скажу.

– Я… – потрясенно запнулась Либби. – Ты же согласился на это, Тристан. Знал, что придется заплатить кровью. Знал не хуже моего, и если думал, будто…

Он развернулся. Обхватил ее щеки ладонями и поцеловал.

– Все не зря, – заверил он. – Все.

По изумленному выражению на лице Либби он понял, что смысл прощания до нее дошел.

– Тристан, – хрипло сказала Либби. Непонятно было, то ли она просит его остаться, то ли отпускает.

А впрочем, какая разница?

И только Тристан развернулся, готовый идти, как откуда-то из коридора донесся вопль. Читальный зал. Архивы. В углу горел красный свет, а значит, с защитными чарами было что-то не так. Тристан и Либби застыли, глядя на огонек. Оба поняли, что случилась беда.

Тристан не был Хранителем. Он и исследователем-то еще формально не стал, а на своем месте не сделал пока ничего, лишь прикрыл смерть другого человека и, если совсем откровенно, задолбался. Да, когда-то согласился на все это, но согласие утратило силу. Что хорошего произошло в стенах этого дома?

Тристан пошел дальше. Он не оборачивался, и образ Либби в памяти уже начал таять. Наконец он покинул пределы защитного периметра в косых лучах закатного солнца.

Сделал глубокий вдох. Выдохнул.

Он думал, что все будет… иначе.

– Эй, давай, быстро! – раздался за спиной голос, а следом была темнота и полнейшее отсутствие мыслей.

Интерлюдия

Баланс

В деревне Айи Сато – за пару лет до того, как ее саму выбрало Александрийское общество, вскоре после того, как Далтон Эллери злополучно воскресил росток, и до того, как Атлас Блэйкли узнал о своем будущем из мусора в квартире матери, – жила-была кошка, которую все считали счастливой. Она не жила в семье Айи. Она поселилась у соседской девочки, когда выбралась из-под завалов, оставленных землетрясением и бурей, а сама соседка потом невероятно удачно вышла замуж и родила здоровых детей. Конечно же, соседка и сама была дочерью преуспевающего деревенского врача. Поэтому, кто знает, может, кошка и выбрала ее или просто пришла к дому, в котором уже заработало отопление?

Айя Сато не питала любви к кошкам. Она опустила взгляд туда, где о ее щиколотки, нагло и настойчиво мурлыча, терся пушистый питомец. Она сдержалась и, вместо того чтобы скорчить гримасу, изящно улыбнулась, как и полагалось жительнице Токио, которой она так старательно пыталась казаться.

– Ваша? – спросила она.

– О боже, нет. Моей дочери. – Селин Нова упала рядом с ней на диван и, изящно скрестив лодыжки, убрала за ухо воображаемую прядку золотых волос. – Так просила, так просила… Мы и подумали, что завести кошку будет проще и всем спокойней. Ладно хоть не собака. Кофе? – предложила Селин, жестом призывая кого-то из пустоты.

Айя не держала в доме прислугу из-за воспоминаний о матери. Она могла бы, конечно, нанять дворецкого, но люди в доме – все равно что бродячие кошки, будь они хоть сто раз счастливые.

– Нет, благодарю.

Селин шепнула что-то женщине. Кивнув, та сходила куда-то и принесла стакан воды с газом.

– Спасибо, – раболепно и с обожанием поблагодарила Селин, как благодарят холопа, без которого не могут жить.