А Тристан, разумеется, нужен, чтобы прибраться.

– Ты правда считала себя не такой? – в недоумении спросил он ее и чуть не рассмеялся.

– Не такой, как кто? – Либби прищурилась, отчего – Господи! – показалась Тристану настоящей девчонкой.

– Атлас, Эзра… Кто угодно. Ты правда думала, что в своем выборе поступаешь иначе?

Она попятилась, будто он ударил ее.

– Ты шутишь?

– Ирония в том, что вряд ли Атлас все понимал. Столько трудов и стараний, а в итоге он ведь даже не творил новый мир. Просто воспроизводил себя. – Вот тебе и игры в бога! Что за создатель такой, который только тем и занят, что плодит божков поменьше да похуже себя? Хотя в этом, наверное, вся мифология. Может, Атлас считал себя Яхве или Аллахом, тогда как на деле был Кроносом, глотал булыжники, приближая напророченную гибель от рук потомка. – Будешь продолжать в том же духе, Роудс, и закопаешь себя еще глубже. Только мутируешь по пути.

Вот о чем говорил Гидеон: в прежнем виде ничего не возвращается. Либби Роудс изменилась и прежней стать уже не могла, а Нико де Варона, каким они его знали, каким бы он ни был, ушел. Они его утратили. Насовсем.

Нико умер. Эта истина камнем легла в душу Тристана.

Горе. Господи, какое тяжелое! Хуже депрессии, страшнее грусти, ведь депрессия – это опустошенность, а грусть – отсутствие чего-то.

– Скажи мне только одно, – выдавил Тристан, как будто один верный ответ мог еще спасти все. – Ты могла занять его место?

Он понимал, какое предательство совершает, но и Либби не могла не знать, что он должен об этом спросить.

На миг, всего один короткий миг ее ошеломило.

– Хочешь сказать, я должна была оказаться на его месте? – огрызнулась Либби, вместо того чтобы указать на очевидное. В прошлый раз Тристан сам просил ее поставить себя выше других, а теперь… как смеет винить ее в том, что она снова так поступила? Никак. Это нечестно.

С другой стороны, где тут честность?

Либби решительно вскинула голову. Даже объятая гневом, злая, она испытывала боль, и Тристан не думал этого принижать. Либби жить со своим выбором, это теперь ее проклятье, и неважно, наслал его Гидеон или нет. Либби даже страданий желать не надо, они уже настигли ее и не отпустят. Тристан достаточно дорожил ею и потому знал, что она сама нанесла себе непоправимый ущерб. Он достаточно любил ее и потому знал, что ей и так невыносимо тяжело.

Просто больше он не хотел помогать ей.

– Мы с первого дня знали про жертву, – сказала Либби, глядя на него с вызовом. – И спасти нас всех могла только эта.

А, выходит, Либби думает, что Тристан не любил так, как любила она? Занятно. Прямо соль на рану. Щепотка, а хватило бы на океан.

– Мы все хотели стать лучшими, – произнес он в конце концов. – Поздравляю, Роудс, ты такой стала.

Он прошел мимо, но вскоре услышал за спиной шаги. Либби догоняла его.

– Тристан. – Поначалу ее голос звучал встревоженно. – Куда ты?

– Наверх.

– Тристан, нам надо…

– Ничего нам не надо. Мы все уже сделали, Роудс. Мы давно уже мертвы. – Он ускорил шаг, поднимаясь дальше. Уловил запах дыма, а значит, Либби разозлилась сильнее.

– Тогда зачем это все? Говоришь, все неважно?

Тристан не ответил. Он слышал в голосе Либби панику и рад был бы сказать что-нибудь, что угодно, да только боялся остаться непонятым. Либби ошиблась, но где именно? Во всем или ни в чем? Вряд ли он или даже она это поняли бы.

– Я слушала тебя, – напомнила Либби, становясь на пороге, когда он вошел к себе в комнату. Тристан огляделся в поисках сумки и чистой рубашки. Та, что на нем, была в рвоте и космической пыли.