– А знаешь, что забавно? – тихо произнес Гидеон.

Либби не ответила. Тристан не шевельнулся.

– Мне не нужны были ответы, которые он искал: кто я, что я. – Гидеон ошеломленно сел. – Мне довольно было быть его проблемой. Может, мне и недолго оставалось, но мне хватало быть его подпевалой, другом. Тенью, левым, мать его так, ботинком. – Он сглотнул. – Этого всегда было достаточно.

Либби облизнула губы, опустила взгляд на свои руки.

– Гидеон. Если бы я могла все сделать заново…

– Да, – неожиданно пылко произнес он, обернувшись к Либби. – Да, ответь на этот вопрос: ты бы стала делать все заново?

Она помолчала в нерешительности.

– Ты, – заговорила она потом, – должен понять, это было…

– Хорошо, теперь живи с этим, – обрубил Гидеон, покачав головой. – А искупления ищи в другом месте.

Он снова свернулся под боком у Нико и закрыл глаза, а Тристан, человек не религиозный и отнюдь не сентиментальный, понял, что есть обряды, которые непременно надлежит исполнить, и это – один из них. Он встал на ноги и взял Либби под локоть, медленно повел ее из комнаты.

– Гидеон не единственный любил его. – У нее стучали зубы, подкашивались ноги. Ей нужно было поспать, попить. – Не ему принимать такое решение. Мы можем все исправить.

Еще пару часов назад эти слова были бы равноценны удару. Теперь же они звучали как оскорбление.

– Мы?

– Надо только убедиться, что Далтон не попытается воспроизвести эксперимент. Но он способен вернуть Нико, я почти уверена в этом. То есть архивы могут вернуть человека, а Далтон один раз уже такое проделывал…

Тристан сам не заметил, как остановился, но вот Либби обернулась и посмотрела на него.

– В чем дело? – глухо спросила она, хотя наверняка понимала, в чем именно.

– Зачем ты так поступила? – спросил Тристан.

– С кем?

– С Атласом. – Тристан тяжело дышал. – Зачем?

– Тристан, ты сам знаешь. – Она говорила устало и раздраженно, словно не хотела терять попусту время. – Все во имя спасения…

– Но почему решала ты одна?

Либби недоуменно моргнула.

– Только не говори, – сурово посмотрела она на Тристана, – что и ты меня в этом винишь.

– Почему нет? Ты поступала по собственной воле. Не помню, чтобы ты спрашивала моего мнения. – Пульс участился, в ушах застучало, как при тошноте.

– Тристан, – уставилась на него Либби. – Так ты помогаешь мне или нет?

Он не понимал, что с ним, но ясно было одно: близится развязка, и он вот-вот столкнется со своей проблемой лицом к лицу. В голове зажужжало, будто в череп забралось какое-то насекомое. Или же это был голос Каллума? Парисы? А то и вовсе Атласа, говорившего: «Тристан, ты не просто редкий».

Может, дело как раз в том, что он, окруженный проклятым многоголосием, не решался заговорить сам?

– Помогать тебе? – эхом повторил Тристан.

«Тристан, помоги мне…»

Он уже видел смерть, знал, что становится с телом. Оно состояло из частиц, крупинок, бессмысленных компонентов, которые, соединившись, рождали чудо. Симбиоз смысла и несовершенства. Вселенная – тоже случайность, целая цепочка совпадений, когда неизвестная переменная раз за разом воспроизводится с астрономической скоростью. Этот, мать его, мир – настоящее чудо, а Либби смотрит на него как на уравнение, как на задачу, которую надо решить.