|
Ламб тянул Рыжеволосого через заболоченную улицу к арке из изогнутых брусьев, с которой свисала вывеска. Достаточно высокая, чтоб проехал человек на лошади. Или чтоб повесить одного пешего. — Ламб! — Шай спрыгнула с крыльца таверны, сапоги увязли по щиколотку. — Ламб! — Он взвесил веревку, затем перекинул через перекладину. — Ламб! — Она пробиралась через улицу, грязь чавкала у нее под ногами. Он поймал свободный конец веревки, натянул ее, рыжеволосый парень споткнулся, когда петля затянулась на его шее, опухшее лицо выглядело глупо, будто он не мог понять, где находится. — Разве мало мы видели повешенных? — крикнула Шай, когда добралась. Ламб не ответил, не взглянул на нее, просто наматывал свободный конец веревки на предплечье. — Это не правильно, — сказала она. Ламб вздохнул и принялся тянуть парня в воздух. Шай схватила петлю у шеи парня и начала пилить коротким мечом. Он был острый. Не заняло и минуты, чтобы перерезать. — Беги. Парень моргал на нее. — Беги, ебаный идиот! — Она пнула его по заднице, он прохлюпал несколько шагов, упал лицом вниз, изо всех сил поднялся и спотыкаясь ушел в темноту, все еще с ошейником из веревки. Шай повернулась к Ламбу. Он уставился на нее, с украденным мечом в одной руке, остатком веревки в другой. Но будто он ее не видел. Даже будто он не был собой. Как он мог быть тем человеком, который ухаживал за Ро, когда у нее был жар, и пел ей? Пел плохо, но все-таки пел, с лицом, сморщенным от заботы? Сейчас она смотрела в эти черные глаза, и внезапно ужас подкрался к ней, словно она смотрела в пустоту. Она стояла на краю пустоты, и потребовалась каждая крупица ее храбрости, чтобы не сбежать. — Приведи тех трех лошадей! — крикнула она Лифу, который торчал на крыльце с плащом и шляпой Ламба в руках. — Приведи сейчас же! — И он полетел выполнять. Ламб просто стоял, глядя вслед рыжеволосому парню, а дождь начал смывать кровь с его лица. Он схватился за луку седла, когда Лиф привел самую крупную лошадь, начал подниматься, лошадь отпрыгнула, скинула его, Ламб хрюкнул, разжав хватку, и зашел сзади; стремя качнулось, когда он поймал его, зажав рукой, и он грузно шлепнулся в грязь на бок. Шай села на колени перед ним, пока он пытался подняться на карачки. — Ты ранен? Он посмотрел вверх на нее, в его глазах были слезы, и он прошептал: — Черт возьми, Шай. Черт возьми. — Она сделала что могла, чтобы поднять его, ублюдочное задание, так как он неожиданно весил, как труп. Когда наконец она его поставила, он схватил ее за плащ и притянул к себе. — Обещай мне, — прошептал он, — Обещай, что не встанешь на моем пути снова. — Нет. — Она положила руку на его покрытую шрамами щеку. — Хотя уздечку для тебя подержу. — Так она и сделала, и еще подержала морду лошади, и говорила ей спокойные слова, и хотела, чтобы кто-то сделал то же для нее, пока Ламб взбирался в седло, медленно и устало, со сжатыми зубами, будто это было усилие. Когда он поднялся, то сел, согнувшись, держа правую руку на поводьях, а левой закрывая плащ у шеи. Он снова выглядел стариком. Старше чем когда-либо. Стариком с ужасным весом и тревогой на сгорбленных плечах. — Он в порядке? — голос Лифа был чуть громче шепота, словно он боялся быть подслушанным. — Я не знаю, — сказала Шай. Не похоже было, что Ламб мог слышать, он морщился, глядя на горизонт, почти слившийся теперь с черным небом. |
