|
Ирина пыталась писать, но и здесь ей не хватило таланта, чтобы начать публиковаться. Довольно привлекательная, по меркам русских женщин она была худая. Ее каштановые волосы до плеч всегда были хорошо уложены. Ирина много читала, все, что только попадало ей в руки и стоило быть прочитанным, и с удовольствием слушала классическую музыку. Вместе с мужем они время от времени ходили в Большой зал консерватории имени Чайковского. Олег предпочитал балет, поэтому изредка они доставали билеты и в Большой театр, чему, как полагала Ирина, способствовала работа ее мужа в доме номер два на площади Дзержинского. Олег еще не занимал достаточно высокое положение, чтобы его приглашали на торжественные вечера с участием высших руководителей Комитета государственной безопасности. Ирина надеялась, что это произойдет, когда он станет полковником. А пока что они вели жизнь государственных служащих среднего уровня, с трудом сводя концы с концами на две зарплаты. Хорошей стороной было то, что время от времени Зайцевым выдавали приглашение в «закрытые» магазины КГБ, где, по крайней мере, можно было купить хорошие вещи для Ирины и Светланы. И, как знать, быть может, со временем они смогут позволить себе завести второго ребенка. Оба еще достаточно молоды, и маленький мальчик принесет в дом новую радость.
— Что у тебя сегодня было на работе интересного? — спросила Ирина. Эти слова стали неизменной шуткой, которой она каждый день встречала мужа с работы. — У меня на работе никогда не бывает ничего интересного, — отшутился в ответ Олег. Да, лишь обычные сообщения агентам и от агентов, которые Зайцев раскладывал по соответствующим ячейкам, чтобы затем курьеры разнесли их по кабинетам верхних этажей, где размещались сотрудники, действительно заправлявшие делами Комитета. На прошлой неделе Зайцева приходил проверять очень серьезный полковник. В течение двадцати минут он ходил по кабинету, смотрел, читал, и за все это время ни разу не улыбнулся, не произнес дружеского слова, не задал ни одного вопроса. Важность этого проверяющего Зайцев определил только по тому, кто его сопровождал: полковник, начальник отделения, в котором работал Олег. Все замечания, которыми обменялись полковники, были сделаны слишком далеко, чтобы Зайцев мог что-то услышать — в этом отделении если и говорили, то шепотом, — к тому же, он был слишком хорошо вышколен и не проявлял никакого интереса. И все же у любой подготовки есть свои пределы. Майор Олег Иванович Зайцев был слишком умен для того, чтобы полностью отключать свои мысли. И действительно, его работа требовала составлять самостоятельные суждения; однако Олег проявлял эти способности с такой осторожностью, с какой мышка пробирается через комнату, заполненную кошками. Явившись к своему непосредственному начальнику, Зайцев неизменно начинал с самых робких и застенчивых вопросов и всегда получал одобрение. У него был к этому особый дар. Его стало замечать начальство. Впереди засветило очередное звание, а вместе с ним прибавка к окладу, доступ в закрытые магазины и, постепенно, большая независимость — нет, это не совсем правильно. На самом деле, он лишь сможет вести себя чуть менее осторожно. Быть может, когда-нибудь наступит день, когда он даже осведомится, разумно ли посылать то или иное сообщение. «Нам действительно нужно именно это, товарищ начальник?» — частенько хотелось спросить Зайцеву. Разумеется, не ему было определять те или иные особенности предстоящих операций, но он мог — точнее, надеялся, что сможет в будущем самыми окольными путями интересоваться, правильно ли сформулирована директива. Так, например, Зайцев, ознакомившись с содержанием приказа, направленного агенту номер 457 в Рим, гадал, действительно ли его страна готова рисковать последствиями, неизбежными в случае неудачного исхода. И иногда последствия бывали катастрофическими. Всего два месяца назад через Зайцева прошло сообщение из Бонна, предупреждающее о том, что западногерманская разведка что-то заподозрила. |
