Красуля насторожилась. Значит, картиночки весят в несколько раз больше, нежели все остальное достояние коллекционера. Забавно! За кого ее держит этот великосветский хлыщ, за дуру или за наивную невинность?

– Во избежание недоразумений, в акции будет учавствовать и наш человек. Кроме того, мы имеем выходы на уголовный розыск… Вы сами понимаете, дорогая красавица, что взаимный обман начисто исключен, ибо он чреват… непредсказуемыми последствиями.

Угроза присутствия «своего человека» – пустяк, красулинские парни мигом покажут ему дорогу на небеса, а вот привлечение сыскарей – намного опасней.

– Вы обижаете бедную, беззащитную женщину, – мастерски изобразила обиду Красуля. – Договор – святое дело, можете быть уверены – моя фирма вас не подведет и не продаст.

– Спасибо за то, что вы устранили мои сомнения…

Ни один из собеседников ни на минуту не поверил второму. Красуля мысленно вынашивала план захвата «картинок», Ганс думал о больших, нежели уголовка, гарантиях успешного вывоза полотен Ван Гога.

Вот так она выщла на Моревича отца… * * *

Женщина потянулась, с недоумением взглянула на работающий телевизор, перевела взгляд на часы. Господи, уже половина второго, давно пора спать. Куда же запропастился Петенька, почему не выполнил задания привезти Мишеньку? Впрочем, это – к лучшему, сейчас у нее не то настроение, чтобы заниматься сексом.

Надежда Савельевна выключила телевизор и забралась под одеяло. Через несколько минут она уже блаженно спала.

Разбудили ее шаги в коридоре.

– Двигай ходулями, фрайер. – зло шептал Петенька, подталкивая Федорова стволом «макарова». – Сейчас хозяйка устроит нам с тобой варфоломеевсую ночь – мне сразу, тебе – чуть погодя. Надо же, выбрала в хахали такое дерьмо, да еще не простое – офицерское.

Не успевший толком проснуться отставник не отвечал, не огрызался – шел медленно, как бычек на мясокомбинате, которого тащат в убойный цех. Рыжий «евнух» вытащил его из постели, заставил быстро одеться и затолкал в «мерседес». Бубнил одно и тоже: Красуля ожидает, велела доставить.

Вслед за Федоровым и его конвоиром косолапил Верткий. Он не тревожился, не проверял готовность спрятанного под мышкой оружия – просто, как ему приказано хозяйкой, сопровождал офицерика.

– Кто там? Петенька, ты? – послышалось из за двери в спальню. – Мишеньку привез?

– Доставил, хозяйка. Фрайер малость помятый, но к употреблению годен. Можешь пользовать хоть живьем, хоть зажаренным.

С последними, напутственными словами Петенька с такой силой хлопнул отставника по спине, что Федоров не вошел – влетел в спальню. Надежда отложила в сторону пистолет и приняла любовника в об"ятия.

– Что с тобой, любимый? Рыжий тебя ударил, да?

– Не трогал я его, хозяйка, просто будил, – пробурчал из за закрытой двери слуга. – Здоров спать фрайер, с трудом проснулся. Никак не мог врубиться, что от него требуют, куда он должен ехать. Потому и помятый.

– Нас обидели, нас оскорбили, – сюсюкала женщина, помогая Михаилу раздеться. Руки ее мелко подрагивали, будто у припадочной, ресницы пригасили помутневшие зрачки. – Я этому Петьке руки ноги повыдергиваю, узнает он, как обижать моего мальчика… Какой же ты сильный, могучий… Вот возьмем у старикашки коллекции – куплю тебе виллу в Испании, одарю… Приласкай меня, мальчишка, разгорячи…

Под влиянием ласковых слов и умелых пальчиков у Федорова в голове будто метлой прошлись, перехватило дыхание, пересохло во рту.