– Понимаю, но обстановка тревожная… Что могу предложить? Прежде всего, вам, дорогой Семен Адольфович, не следует покидать коттеджа, тем более, навещать московскую квартиру… Недолго, от силы недельку…

– Но там – мои коллекции! – закричал старик неожиданно визгливым голосом. – Я не могу оставить их…

– Уголовный розыск гарантирут полную безопасность вашему имуществу, – солидно, как и подобает представителю власти, проговорил Клименко. – Не стану раскрывать секретов нашей работы, одно могу сказать: коллекции необходимы в качестве приманки.

Коллекционер подскочил на стуле, будто под ним взорвалась мина. Закричал о недопустимости подобного отношения к его достоянию, которое он собирается подарить государству, о ценности тех же монет или спичечных коробков, не говоря уже о живописи.

– Жизнь значительно дороже самых ценных коллекций, – замогильным голосом прозрачно намекнул сыщик на опасность, подстерегающую Моревича. – Не выполните нашего совета – заранее готовьте гроб и место на кладбище.

«Лекарство», конечно, болезненное и безжалостное, но иначе к благоразумию азартного старичка не добраться. Ишь, как покраснел, даже капельки пота появились на висках. А глаза то, глаза – сверкают, будто внутри зажгли бенгальский огонь.

Семен Адольфович замолчал было, нервно постукивая вилкой по ни в чем неповинной тарелочке. Но ненадолго. Видимо, его не покидала мысль об оставленных на московской квартире ценностях, которые собираются подставить грабителям в виде какой то «приманки».

– Нет, такого допустить я не могу. Сейчас позвоню в Управление культуры. Должны же там понять трагичность создавшейся ситуации!

Говорил беспрерывно, выбрасывая из себя фамилии видных деятелей культуры, известных писателей, художников, политических боссов. Задыхался от гнева и безысходности.

Его не слушали. Эдуарда Семеновича меньше всего интересовала судьба отцовских картин, все заслонила собственная безопасность. Михаил терпеливо ожидал неизбежной реакции деда на свое сильнодействующее «лекарство».

– А что прикажете делать мне? – тихо спросил политик.

– Не оставлять отца. Брифинги и прессконференции никуда от вас не уйдут.

– Думаете, коттедж – более безопасное место?

– Конечно. Мы организуем надежную охрану.

Пришлось согласиться. Сыщик прав – останется Моревич жив, будут и брифинги и собеседования и выступления со всяческих трибун, убьют его – все рухнет и растворится в небытии.

Клименко, получив твердое заверение о послушании, покинул коттедж. Отец и сын снова уселись в глубокие кресла викторианской эпохи и принялись молча дегустировать старые коньяки. Говорить не о чем – все сказано и обсужденно.

Не успела Матрена собрать и отнести на кухню грязную посуду – очередной посетитель.

– Мужик пришел, – об"явила она, возвратившись из прихожей. – Говорит – из ентой самой ремонтной фирмы… По виду – самый настоящий бандюга… Пущать или пусть себе уходит?

Моревичи обменялись недоумевающими взглядами. Старик развел руками и закашлялся. Настоящая фантастика!

– Вот тебе, сынок, очередной фокус! Своими глазами видел об"явление о банкротстве… Это все одно, что воскрешение почившего в бозе… Как поступить?

– Пусть войдет.

На всякий случай Эдуард Семенович достал из дипломата разрешенный органами пистолет, неумело передернул затвор. Спрятал оружие в карман пиджака.

Вошедший в столовую Хвост чувствовал себя препашиво. По причине официального визита к коллекционеру Красуля заставила его надеть приличный костюм, лично сама повязала скромный, в крапинку, серый галстук.