– Какие могут быть возвражения, сынок? Я рад. Погуляем с тобой по речному бережку, полюбуемся кленами и березками.

– Обязательно… И вот еще одно доказательство того, что я не забыл своего молодого папашу… Прими подарочек. Случайно попалась на глаза у антиквара вазочка, решил порадовать. За возраст не ручаюсь – не специалист, но судя по интерьеру…

Моревич мигом забыл и о намеченной беседе с сыном, и о всех своих неприятностях. Ощупывал вазочку, разглядывал ее в лупу, искал «фирменный знак». Не фальшивка ли? Сына могли обмануть – коллекционера не удастся.

Ваза оказалась «настоящей». Соответственно улучшилось настроение и возвратились мысли о необходимости посоветоваться с Эдиком. Больше не с кем. Жена умерла, царство ей небесное, вот уже пять лет тому назад, ни сестер, ни братьев – все ушли. Остался один Эдуард.

Придерживая сына под руку, старик направился было в столовую, но спохватился: сначала – переодеться, негоже садиться за стол в халате, будто дореволюционный барин, забывший про элементарные приличия.

Эдуард Семенович тоже пожелал привести себя в порядок, принять ванну, надеть новый, «застольный» костюм. Мылся не торопясь, потом тщательно побрился, м выбрал на полочке любимые мужские духи. Семен Адольфович тоже не спешил. Недавняя нервозность покинула его – сын приехал, ничего с ним не случилось, незачем волноваться.

Наконец, уселись за стол.

Во главе – одетый в пепельного цвета костюм отец. Напротив – в черном – сын. Не хватает вышколенных лакеев, разливающих напитки и разносящих блюда. Вместо них – чистенькая старушка, фамилия и отчество которой, в семье Моревичей давно забыты. Матрена, налей, пожалуйста, чаек… Матрена, будь добра, подай сигареты… Матрена, забери эти салфетки, принеси другие, знаешь, с изображением в уголках императорских корон… Матрена… Матрена… Матрена.

Старушка семенила за сигаретами, меняла салфетки, подавала сигареты и зажигалки. Без нее дом окажется тусклым и нежилым. Моревичи привыкли к старой служанке, как привыкают к кровати, на которой спишь, к столу, за которым завтракаешь или ужинаешь.

Поэтому беседа между отцом и сыном велась откровенная, без оглядок и пониженного голоса.

– У меня, Эдик, возникли определенные сложности, – приступил старик к разговору, заправляя за фасонистую бабочку накрахмаленную салфетку и накладывая из блюда на тарелку аппетитно пахнущую фаршированную щуку. – Нужно посоветоваться…

– Что за сложности? – насторожился Эдуард Семенович.

В наше время политики всех мастей – эквилибристы на проволоке, висящей над пропастью. Их отстреливают не хуже банкиров и предпринимателей, не спасают ни опытные телохранители, ни щедрые обещания милиции и госбезопасности отыскать убийц и предать их суду. Услышав про отцовские трудности, Моревич сын немедленно примерил их к своей безопасности. Отодвинул блюдо с жареным поросенком, залпом выпил бокал вина.

– Странная ситуация, доложу тебе. Я, уже говорил, кажется, задумал отремонтировать нашу квартиру. Никаких капитальных ремонтов – перенести всего одну перегородку, высвободить место для новых картин. Заодно – покрасить, сменить обои, положить в ванную на пол новую плитку… Короче, мелочь… Присоветовали мне обратиться в новую фирму. Дескать, работают по европейски, качественно и быстро, и берут по божески… Я и обратился. Милые, признаться, люди, владельцы этой фирмы. На второй же день появились оценщики – измеряли, что то подсчитывали… Сумма, конечно, аховая, услышал – едва не подавился, но ремонтироваться то надо. Пришлось согласиться, подписать договор.

– Сделали?

– Не торопись, сынок, сейчас все узнаешь… Главный оценщик, худенький мужичонка, пообещал в понедельник начать, попросил снять картины, упаковать коллекции.