– Полковник Филитов – единственный награжденный тремя звездами Героя за мужество в бою.
– Неужели? Разве можно быть награжденным три раза? За что?
– Я сражался с немцами, – коротко бросил полковник.
– Он убивал немцев, – еще короче и жестче ответил Язов. Когда Филитов стал одним из самых известных офицеров Красной Армии, маршал был всего лишь лейтенантом. – Миша – один из лучших танкистов,
Полковник Филитов даже покраснел.
– Я просто исполнял свой долг, подобно многим другим офицерам во время войны.
– Мой отец тоже был награжден за участие в войне. Он руководил отрядами при спасении военнопленных из концентрационных лагерей на Филиппинах. Не любил рассказывать об этом, но его наградили многими медалями. А вы рассказываете своим детям об этих золотых звездах?
На мгновение лицо полковника словно окаменело. Вместо него на вопрос ответил Язов.
– Сыновья полковника Филитова погибли много лет назад.
– О‑о! Ради Бога, полковник, извините меня, – воскликнула миссис Фоули совершенно искренне.
– С тех пор прошло много времени. – Полковник улыбнулся. – Я помню вашего сына по той игре. Хороший мальчик. Любите своих детей, дорогая, потому что они не вечно будут с вами. А теперь извините меня.
Филитов направился к туалету. Миссис Фоули взглянула на маршала. На ее лице отразилось отчаяние.
– Сэр, я чувствую себя так неловко...
– Вы не могли знать этого. Михаил Семенович потерял своих сыновей, одного за другим, в течение нескольких лет, а затем умерла его жена. Я познакомился с ней, когда был совсем молодым, – прелестная девушка, танцевала в балете Кировского театра. Большое горе, но мы, русские, привыкли к несчастьям. Хватит об этом. За какую команду играет ваш сын? – Интерес маршала Язова к хоккею был подогрет прелестным женским лицом.
Михаил Семенович быстро нашел туалет. Американцев и русских посылали, разумеется, в разные туалеты, и полковник Филитов оказался в одиночестве в комнате, которая раньше была личным ватер‑клозетом какого‑то князя или, может быть, любовницы царя. Он вымыл руки и посмотрел в зеркало в позолоченной раме. Мозг его сверлила одна и та же мысль: опять новое задание. Полковник Филитов вздохнул и привел в порядок свой мундир. Минуту спустя он вернулся в зал.
– Прошу прощения, – извинился Райан. Повернувшись, он столкнулся с пожилым офицером в мундире. Головко сказал что‑то по‑русски, но Райан не понял. Офицер произнес несколько слов, обращаясь к Райану, что‑то вежливое, и – направился, заметил Джек, к министру обороны.
– Кто это? – спросил Райан своего русского коллегу.
– Полковник, личный помощник министра, – ответил Головко.
– Староват для полковника, а?
– Он – герой войны. Мы не заставляем таких людей уходить на пенсию.
– Пожалуй, это справедливо, – согласился Джек и приготовился выслушать дальнейший рассказ об этой части зала. После того как тема Георгиевского зала истощилась, Головко провел Джека в соседний, Владимирский, зал. Там он выразил надежду, что в следующий раз встретится с Райаном именно здесь. Владимирский зал, объяснил Головко, служит местом подписания соглашений и договоров. Оба офицера разведки торжественно подняли бокалы в честь этого.
Прием закончился вскоре после полуночи. Райан сел в седьмой лимузин. По пути в посольство никто не разговаривал. Все участники приема приняли изрядное количество алкоголя, и вдобавок в автомобилях – по крайней мере в Москве – не принято обмениваться впечатлениями. Машины слишком легко оборудовать системами подслушивания. Два спутника Райана уснули, и сам он тоже едва не последовал их примеру. |