|
Чтобы глушитель выполнил поставленную перед ним задачу, необходимо использовать пистолет малого калибра со скоростью полета пули ниже звуковой и закрытым затвором. И конечно, лучше, если выстрел произведен на открытом воздухе. Внутри помещения – как здесь у вас – вы услышите выстрел, несмотря на глушитель, потому что звук отразится от стальных переборок. На открытом воздухе вам покажется, что вы услышали какой‑то звук, если выстрел произведен на расстоянии тридцати футов, но вы не поймете, что это за звук. Глушитель надевается на конец ствола вот так, поворачивается – Кларк продемонстрировал простую операцию, – и перед вами однозарядный пистолет. При надевании глушителя полуавтоматическое действие пистолета прекращается. Чтобы снова зарядить пистолет, необходимо вручную передернуть затвор.
– Вы хотите сказать, что отправляетесь на операцию с однозарядным пистолетом двадцать второго калибра? – Именно так и осуществляется операция, капитан. – Вам приходилось когда‑нибудь... – Капитан, вы не должны задавать такие вопросы. К тому же я не имею права отвечать на них. – Кларк усмехнулся, – Даже у меня нет допуска такой степени секретности. Если вам так уж хочется, скажу – да, иногда мне бывает страшно, но мне платят за такую работу. – Но если... – В этом случае вы немедленно уходите из этого района. Не забудьте, капитан, что мне дано право отдать вам такой приказ. До сих пор подобного еще не происходило. Не стоит беспокоиться об этом – у меня хватит тревог на нас обоих.
25. Сближение
Мария и Катя Герасимовы всегда путешествовали с максимальным комфортом, как и надлежит ближайшим родственникам члена Политбюро. На машине КГБ их отвезли из восьмикомнатной квартиры на Кутузовском проспекте, находящейся под круглосуточной охраной, в аэропорт Внуково, используемый главным образом для внутренних авиалиний, и провели в удобную гостиную, предназначенную для высокопоставленных лиц. Здесь находилось больше персонала, чем требовалось для обслуживания даже многочисленных делегаций, а этим утром остальные избранные, находившиеся здесь, старались держаться в стороне. Один служитель помог им снять пальто и шляпки, другой провел к роскошному дивану, тогда как третий спросил, что им принести. Обе женщины заказали только по чашке кофе. Обслуживающий персонал – особенно женщины – с завистью поглядывали на их одежду. В гардеробной служительница провела рукой по шелковистой глади мехов, и ей неожиданно пришло в голову, что в прошлом ее предки, наверно, с такой же завистью, какую она испытывала по отношению к этим двоим, разглядывали царскую знать. Мать и дочь сидели отдельно от всех остальных подобно королевам, рядом находились только телохранители. Они пили кофе, глядя через огромные окна на стоящие поблизости авиалайнеры. Мария Ивановна Герасимова, хотя и родилась в Эстонии пятьдесят лет назад, не была эстонкой. Все ее предки были русскими, поскольку это маленькое балтийское государство составляло часть Российской империи, управляемой царем, и испытало всего лишь кратковременное «освобождение» – так называли этот период смутьяны – между двумя мировыми войнами. В течение этого периода эстонские националисты приложили немало усилий, чтобы сделать жизнь для этнических русских, проживавших в Эстонии, не слишком приятной. Ее детские воспоминания о жизни в Таллинне были полны горечи, но она, подобно всем детям, имела там друзей, которые остались друзьями навечно. Эта дружба выдержала даже ее замужество, когда она вышла за молодого партийного чиновника, ставшего, ко всеобщему изумлению – и больше всех оказалась изумленной именно она, – во главе самой ненавистной организации советского правительства. Но что еще хуже, он сделал карьеру на подавлении диссидентов. То, что детская дружба выдержала такие испытания, явилось наглядным доказательством ее интеллекта. |
