— Я скажу: НЕТ! Это отвратительная пьеса, и маме эта роль совершенно не подходит. Поставить такую пьесу означало бы просто выбросить деньги на ветер!

Я не смог удержаться от улыбки.

— Чему это ты улыбаешься? — подозрительно спросила София.

— Начинаю понимать, почему дед завещал деньги именно тебе. Яблочко от яблони недалеко падает, София.

Глава XX

В то время я очень сожалел о том, что Джозефина была лишена возможности участвовать во всех событиях. Уж она-то получила бы огромное удовольствие! Процесс выздоровления шел быстро, и ее возвращения ждали со дня на день, но тем не менее она пропустила еще одно важное событие.

Однажды утром, когда я, София и Бренда были в альпинарии, к парадному входу подъехала машина. Из нее вышли Тавенер и сержант Лэм. Они поднялись по ступенькам и скрылись в доме.

Бренда застыла на месте, уставившись на машину.

— Опять эти люди, — сказала она. — Они вернулись, а я-то думала, что они махнули на все рукой… я-то думала, что все уже позади.

Я увидел, как она вздрогнула всем телом.

Она присоединилась к нам минут за десять до этого. Кутаясь в шиншилловый жакет, она сказала:

— Вот, вышла пройтись и подышать свежим воздухом, иначе можно лишиться рассудка. Стоит мне выйти из ворот, как там уже поджидает какой-нибудь репортер и набрасывается на меня с вопросами. Чувствуешь себя как в осажденной крепости. Когда-нибудь будет этому конец?

София высказала предположение, что репортерам скоро все это надоест.

— Вы могли бы пользоваться машиной, — добавила она.

— Я же сказала, что мне необходимо совершать прогулки.

Неожиданно она резко спросила:

— Вы собираетесь уволить Лоренса, София? Почему?

София ответила спокойным тоном:

— В отношении обучения Юстаса у нас изменились планы. А Джозефина отправится в Швейцарию.

— Вы очень расстроили Лоренса. Он думает, что ему не доверяют.

София ничего не ответила. Именно в этот момент и прибыл Тавенер.

Поеживаясь от влажного осеннего воздуха, Бренда пробормотала:

— Что им надо? Зачем они приехали?

Я знал, зачем они приехали. Я ничего не сказал Софии о найденных в кубовой письмах, но мне было известно, что их уже передали в канцелярию главного прокурора.

Из дома показался Тавенер. Он пересек дорожку и газон, направляясь к нам. Бренду била дрожь.

— Что ему надо? Что он хочет? — нервно повторяла она.

Тавенер подошел к нам. Он заговорил отрывисто, официальным тоном:

— У меня имеется ордер на ваш арест, миссис Леонидис. Вы обвиняетесь в отравлении эзерином Аристида Леонидиса, совершенном 19 сентября сего года. Должен предупредить, что все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательства в судебном процессе.

И тут Бренда потеряла самообладание. Она вскрикнула, прижалась ко мне. Она кричала:

— Нет, нет, нет, все это неправда! Чарльз, скажите им, что это неправда! Я этого не делала. Я ничего не знала об этом. Это заговор. Не давайте им увозить меня. Это неправда. Поверьте мне, это неправда… я ничего не сделала…

Это было ужасное зрелище. Я пытался успокоить ее, разжал ее пальцы, вцепившиеся в мой рукав. Сказал ей, что найду для нее адвоката… что она должна успокоиться… что адвокат сделает все, что нужно…

Тавенер осторожно взял ее под руку.

— Пойдемте, миссис Леонидис, — сказал он. — Вы не хотите надеть шляпку? Нет? Ну тогда поедемте, не заходя в дом.

Она отпрянула от него и уставилась ему в лицо огромными кошачьими глазами.

— А Лоренс?! — воскликнула она.