|
С «цапом» интересно. Сегодня во всех кинофильмах, дублированных на украинский язык, звучит несуществующее в этот языке слово «козэл». На самом деле по-украински «козел» — цап. Образованное от «цапа» одесское слово «кацап» знала даже мадам Крик в исполнении Бабеля. Только вот жена реального Менделя Крика с Молдаванки попрекала бы мужа не «кацапами», а «гоями» или «хозерами». В крайнем случае, неизвестными за пределами Одессы «кацапурами». В советские времена за употребление слова «кацапура» даже в устной форме можно было расплатиться сломанной судьбой. Что до «сукобоя», то это синонимом одесского слова «шмаровоз» в одном из его нескольких значений.
Сегодня вместо карменовского «шармовщика» мы употребляем его современный синоним — «шаровик», а также «нашармака». В отличие от «мадамочки» и иже с ней, мы давно не произносим некоторые устаревшие слова и фразеологизмы одесского языка, запечатленные на страницах книг Кармена, однако такие выражения как «тю-тю» (берет начало от нашего Ваньки-Рютютю, он же российский Петрушка, украинский Мартын Боруля), «блямба», «шабашить», «мент», «бычок» в значении «окурок» и многие другие обосновались в русском языке не без влияния этого писателя. А фразеологизмом «карандаш» по сию пору пользуются все экс-советские рыболовы. Но сколько слов и фразеологизмов попало в русский язык из произведений секс-символа одесской литературы, светлым именем которого постоянно затрендываются мозги почтеннейшей публики? «Бабель был самым «большим одесситом» среди одесских писателей», — добавляет свой штрих Р. Крум к групповому портрету Крошки Цахеса Бабеля, который «сделал в области русского языка то, что до него делал только Пушкин». Вот он, слегка присущий исключительно раннему Бабелю, истинный стиль одесской литературной школы; всего одно предложение из Кармена: «Порт сразу, точно по сигналу, осветился сотнями электрических огней, заключенных в матовые, стеклянные шары на высоких, как мачты, железных штангах; осветились пароходы в бухтах и на рейде, баржи, катера, дубки, землечерпалки; они разбросали вокруг себя по темной, зыбящейся воде слитки золота, букеты цветов, ожерелья красных, извивающихся змей, исчертили ее и исписали огромными письменами, которые под ее дыханием мешались, как в калейдоскопе, образуя фантастические чарующие узоры; затрепетал, наподобие бабочки красный огонь маяка у входа в бухту». Лазарю Осиповичу Кармену повезло. Он умер в возрасте 44-х лет не без активной помощи белогвардейцев в 1920 году, оставив после себя большое творческое наследие, как и положено настоящему одесскому писателю той эпохи. В отличие от Рабиновича и Юшкевича, фамилия «Кармен» в Одессе не забыта. Одна из улиц Города была названа в честь Романа Лазаревича Кармена, самого известного советского кинодокументалиста.
С ПОНТОМ ПОД ЗОНТОМ, А САМ ПОД ДОЖДЕМ
После того, как в Москве обосновались десятки одесских писателей, по всему Советскому Союзу с большим успехом шла пьеса об Одессе, густо насыщенная диковинными для российского уха словечками, которые постоянно изрекали налетчики и прочие экзотические за пределами Города персонажи. Критика писала, что именно благодаря этой пьесе «роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России». Если полагаете, речь шла о бабелевском «Закате», то глубоко ошибаетесь. Вы не сильно удивитесь, когда к сказанному добавлю: Одесса в конце двадцатых годов прохладно встретила творчество Бабеля за Молдаванку? Так что на самом деле «роскошный одесский говор впервые разошелся по всей России» благодаря славинской пьесе «Интервенция». |
