На то, чтобы разорвать простыни и связать похотливого олуха, ушла уйма времени, может быть, половина отпущенного солдатами срока, и потому мешкать было нельзя. Тут, в Монреале, так же как и в Европе, и в Англии, слуги наверняка занимали верхние, а хозяева нижние этажи. Проскользнув в дверь, Джек торопливо спустился по лестнице и, дождавшись, когда повара понесут снедь, прокрался за ними по длинному коридору, а потом свернул в ярко освещенный масляными лампами холл. Как только он затаился в глубокой, пропахшей медвежьими шубами нише, одна из дверей распахнулась, выпустив в холл группу щеголеватых, подтянутых офицеров, а также одетых в партикулярное платье людей. Их возглавлял невысокий мужчина, туго затянутый в небесного цвета мундир.

   — Вначале отужинаем, господа, — заявил он. — У меня правило: ничего не решать на голодный желудок!

   Свита, погруженная в ожесточенные споры, незамедлительно последовала за ним. Как только французы исчезли в столовой, Джек быстро на цыпочках побежал к опустевшемукабинету, вошел в него и закрыл за собой тяжелую дверь. Там не было никого. Вдоль одной стены тянулись заваленные бумагами полки, вторую сплошь покрывали карты. От громадного, ярко пылающего камина шло мощным потоком тепло, но это не было причиной того, что Джеку неожиданно сделалось жарко. На лбу лазутчика крупными каплями выступил пот, дыхание участилось, и он, едва не теряя сознание, добежал до окна, нашел шпингалет и рывком распахнул рамы. Свежий воздух привел его в чувство, и Джек вернулся к массивному, окруженному множеством стульев столу. Серебряные подсвечники посреди бумажного моря возвышались, словно скалистые острова. Нервно поглядывая на дверь, Джек принялся изучать документы.

   Они оказались самыми разными: от длинных служебных реестров до малопонятных коротких записок и испещренных помарками черновиков. В последних Джек ничего не мог разобрать, и он сконцентрировался на понятных бумагах. Одна, кажется, содержала сведения о личном составе одной из французских регулярных частей. Второй батальон прибывшего изЛангедока полка насчитывал четыреста восемьдесят солдат, причем только пятьдесят из них числились временно небоеспособными по болезни. Документ был датирован двадцать третьим апреля, то есть вчерашним числом, и, следовательно, эту часть только-только укомплектовали.

   Другие списки содержали аналогичные данные. Правда, некоторые батальоны пополнили свои ряды за счет ополченцев, что непременно должно было сказаться на их боеготовности, однако все эти цифры недвусмысленно говорили, что французская армия даже после суровой зимы представляла собой весьма грозную силу. Ее численность приближалась к четырем тысячам человек. Джек мог поклясться, что англичан в Квебеке значительно меньше. К тому же французов поддерживали ополченцы и союзные местные племена.

   Но время шло, а ответа, куда направится эта сила, так и не находилось. Сознавая, что песок в его часах скоро кончится, Джек лихорадочно рылся в бумагах. Из-за двери донесся взрыв смеха, там задвигались стулья, и он метнулся к окну. Но смех утих, зазвенели бокалы, и он опять вернулся к просмотру бумаг.

   Их было чересчур много. Он не мог даже бегло ознакомиться со всей этой прорвой документов, а содержание их делалось все более и более непонятным, и мелькавшие в них названия разных поселков, как, например, Тикондерога, Освега, ничего не говорили ему.

   В холле хлопнула дверь, послышались приближающиеся шаги. Джек выпрямился, и тут в глаза ему бросилось что-то знакомое, он дернул за крайчик пергамента… так и есть! Перед ним была карта! Практически идентичная той, что лежала на столе генерала Уолфа в прошлом году в сентябре. То, что Уолф планировал прошлой осенью, теперь заботило и де Леви. Он тоже хотел взять Квебек, строя главный расчет на высадке речного десанта.

   Дверь стала открываться, Джек торопливо сунул пергамент на место, но, даже пятясь, не отрывал от него глаз.