— Гурьевы это кто? — уточнил Урядов. — В какой квартире живут?

— Гурьевы-то? В двадцать седьмой, на третьем этаже. Отец и два сына. Сыновья оба неженатые, холостякуют, хотя Лешке уж под сорок, а он у них младший. Глава семьи, если можно так назвать этого недотепу, Степан Гурьев, работал в депо на железной дороге. То ли путейцем, то ли смотрителем, а как супруга слегла, так с работы ушел, чтобы за ней ухаживать. Только все равно не уберег он ее. Сгорела как свечка. Степан с того времени вроде как немного не в себе, а его сынки непутевые этим пользуются. Пропивают отцову пенсию, и его спаивают.

— А в двадцать первой кто проживает?

— Тю! Эта-то вам зачем? Там всегда тихо, как в могиле, если не считать «особых дней», когда Машка к спектаклям чересчур рьяно готовится. У них же дополнительная шумоизоляция по всей квартире, это еще покойный Николаша позаботился. Хороший был человек, понимающий. Как дочке блажь в голову пришла актрисочкой стать, так он сразу всю квартиру укатал, чтобы от соседей стыд не терпеть.

— Машка — это хозяйка квартиры? — мягко перебил Урядов.

— Ну да. Сейчас-то она Марианна, а я ее еще Машкой знал.

— Марианна, а фамилия?

— Полянская. С фамилией ей повезло, менять не пришлось, а вот имечко подкачало. Но как, скажите на милость, они ее еще назвать могли, если отец Николай, а мать и вовсе Глафира? Кем ей быть, если не Машкой?

— Марианна Полянская? — Урядов не сдержал возглас удивления. Даже он, человек, далекий от искусства, был наслышан о талантливой актрисе молодого театра имени Пушкина на Тверском бульваре. — Хотите сказать, в вашем доме живет актриса Марианна Полянская?

— А что в этом особенного? Ее родители здесь жили, вот и она живет. Где родился, так сказать, там и сгодился.

— Просто обычно актеры ее уровня имеют жилье ближе к центру, к месту работы, а не…

— А не в такой дыре, как наша Серпуховская улица, это вы имели в виду? — старик прищурился, ожидая ответа.

— Нет, я хотел сказать, что от театра жилье слишком далеко. Это неудобно для актера, посвятившего себя театру, — Урядов уже пришел в себя от удивления и вновь перешел на официальный тон. — Я сам живу в этом районе и не считаю его дырой… А теперь вернемся к Полянской. С кем живет актриса? Муж, дети?

— Откуда! — старик махнул рукой, подчеркивая беспочвенность предположений капитана. — Разве у актеров бывают семьи? Они же и не свою вовсе жизнь проживают, а своих воображаемых героев. Обрядятся в чужую личину — и живут то в веке другом, то в стране, то возраст сменят, то происхождение. Одна Машка живет, как мужа своего непутевого выгнала, так одна и живет.

— Значит, муж у нее все-таки был? — уточнил Урядов.

— Был да сплыл. Загулял с бабешкой помоложе Машки, а она прознала и пинком под зад своего художника.

— Фамилию художника не помните?

— Фамилью-то? Не помню. Имя смешное, потому и запомнил, а фамилью — нет.

— И что за смешное имя?

— Веня, — усмехнувшись, произнес старик. — Веньямин, если полное. И кто, скажите на милость, называет своих детей кошачьими именами? Веня!

— Вы сказали, он художник, — не обращая внимания на комментарии старика, гнул свою линию Урядов. — Вольный или в организации работает?

— Раньше в театре служил, — охотно делился информацией старик, совсем позабыв о том, что собирался отдохнуть.