|
Касаясь земли руками, я слышал ее мощную дрожь. И вот я оказался на гребне и посмотрел в соседнюю долину. Ее больше не было. Волна хлынувшей воды вырвала две мили этой долины, как стофутовая бетонная стена, движущаяся со скоростью курьерского поезда. Ее мощь превратила валуны в гальку. Ничто живое не имело даже шанса утонуть в наводнении: сокрушающая волна дробила все кости в теле. Я повернул направо и побежал по длинному гребню, глядя вниз, на, дно долины. Вода уже спадала, оставляя на склонах долины сплошную полосу ила, вывернутых деревьев и тысячи на тысячах мертвых людских тел. Нет. Не людских. Людьми они уже не были. Они стали враждебным видом, поставившим себе цель уничтожить нас. И жалости во мне не было. Была единственная цель - Сара. Церковь, где ее держали, была милей ниже по долине, где склоны расходились в стороны. Когда я увидел церковь, солнце уже садилось за гребень и красило белые стены и шпиль розовым сиянием. Церковь и вершину холма, где она стояла, наводнением не тронуло. Но вокруг плескалось черное озеро, там и сям покрытое клочьями розовой пены. Дальше путь шел вниз. Я стал спускаться по склону большими прыжками. Достаточно один раз поскользнуться, и я сломаю себе шею. Из кустов передо мной выскочила фигура, выставив перед собой руки для захвата. Не всех Креозотов смыло волной. Я на бегу сорвал с плеча автомат и выстрелил ему в грудь. И перепрыгнул через упавшее тело. Ко мне бросились еще несколько уцелевших свирепых гадов, жаждавших моей крови. Я перестрелял их по одному, считая каждый патрон. За мной по долине бежали еще и другие, но я их не тронул. Стрелял только тех, кто был между мною и церковью. Когда кончились патроны, я сломал автомат об голову последнего, стоявшего у меня на дороге. Теперь я бежал по дну долины по шестидюймовому слою жидкой грязи. Повсюду изломанными грязными силуэтами валялись тела. Под конец пришлось бежать по ним - так тесно их навалило. С деревьев, выстоявших в волне, свисали еще тела, как мертвые плоды - они повисли там, когда спадала вода. За сто ярдов от церкви грязь стала глубже, и я пробирался в этом ледяном дерьме по пояс, расталкивая с пути плавающие трупы. Дно начало подниматься вверх, я пошел быстрее, вода пыталась еще поймать меня за колени, за лодыжки, но наконец я освободился и бежал по холму к белой церкви. У дверей я остановился, тяжело дыша. Бог один знает, что я там увижу, но перед этим я хотел овладеть собой. Я осторожно распахнул дверь. Внутри вся церковь была заполнена зеленым, розовым, красным, золотым - и глубокими, густыми тенями. Тишина давила на уши, и единственно слышный стук моего сердца, казалось, заполнял пустоту басовым грохотом. Я вытащил из-за пояса пистолет - он остался сухим. Я взвел курок и пошел по пролету, держа оружие наготове. Миллионы цветовых переливов, заполнявших церковь, были вызваны солнцем, сияющим сквозь витражи. Они изображали сцены из Библии - святые десяти футов ростом, агнцы, ангелы и зеленый холм вдали. Я не мог крикнуть и только шепнул: - Сара? О Господи, только не это! Я многое повидал. Но такого, как здесь, - никогда. Такого, что пришлось отвернуться. Передо мной на ограде алтаря - десяток крошечных фигурок. Таких, как я видел на барже перед тем, как меня отпустили. Разрезанные и выпотрошенные тела детей. Они смотрели на меня высохшими глазами. У одного было разрезано лицо, грубо зашитое рядом стежков: ХХХХХХ. На алтаре горели свечи. И в канделябрах на стенах - тоже. И никого не было. Тихо, как кот на охоте, я крался сквозь тени. Где мама с папой? Где Сара? В этом всем угадывалась цель. Родители видели, что я вернулся в долину. Я слышал, как отец насвистывал. Пойти в гостиницу и схватить меня они не могли. И они захватили Сару, зная, что я пойду за ними сюда. |
