— Прославленный, — вздохнул другой Кровавый Ангел. — Мы освящены…

В эту минуту часть разума Рафена заходилась криком от противоречий. «Безумие! Мой родной брат — перевоплощение нашего примарха?» И все же Кровавого Ангела захватила божественная мощь мгновения.

Тут Аркио заговорил, и на площадь опустилась тишина.

— Люди Шенлонга. Наше сражение еще не закончено. Совращенные до сих пор скрываются в ваших городах, и мы не обретем свободу, пока не будет найден последний обращенный Хаоса. Я спрашиваю вас: где Несущие Слово?

Ропот смущения пробежал по рядам, и раздались голоса. Люди, запинаясь, признавались, что местонахождение предателей им неизвестно. Рафен заметил, как Сахиил что-то шепчет брату на ухо. Аркио неохотно кивнул.

— Если вы не ответите, мы предпримем необходимые меры.

Вокс затрещал, в ухе Рафена послышались приказы, и группа почетной стражи Кровавых Ангелов выступила вперед.

— Укрыватели нечистых будут наказаны, — произнес Аркио.

Внезапно с десяток обитателей Шенлонга поднялись с колен. Эти люди помчались к балкону, в странном безумии расталкивая толпу.

— Да-да! — закричали они. — Покажите нам путь!

— Мы неверны!

— Накажите нас! Пусть это станет уроком!

Космодесантники открыли по толпе огонь, расстреливая мчавшихся к ним людей. К ужасу Рафена, жители Шенлонга принимали болтерные снаряды с радостными улыбками и распростертыми объятьями.

Когда командор Данте произнес последние слова вермилионового катехизиса и формально завершил ими медитацию, в реклюзиуме наступила полная тишина. Преклонив колени перед священными символами, он сотворил знамение аквилы перед большим изображением Бога-Императора на троне. Затем Данте жестом вассальной верности прижал ладонь к сердцу перед статуей Сангвиния. Примарх Кровавых Ангелов стоял перед ним, высеченный из кроваво-красного камня ваальской пустыни. Статуя изображала задумчивого Сангвиния, с головой под капюшоном и священной кровавой чашей в руках. Данте повторил позу своего сеньора и склонил голову.

— Сегодня и всегда я прошу тебя, великий Сангвиний, даровать мне мудрость и силу, чтобы я мог вести наш орден к еще большей славе.

Удовлетворенный финалом церемонии, Данте отступил от алтаря и облачился в длинный белый стихарь. Его апартаменты находились под самой высокой крышей монастыря-крепости, между двумя шпилями. Одна из стен представляла собой окно из непробиваемой пластали. Данте приблизился к нему и оглядел раскинувшиеся внизу окрестности обители. На плацах бесчисленные солдаты в ярко-красной броне отрабатывали навыки без единого неверного шага и лишнего движения.

Из глубин памяти командора всплыли воспоминания о тех временах, когда и он, бывало, маршировал, смея лишь украдкой смотреть на далекие башни и размышляя, каково оно — войти в их залы. С тех пор прошло более десяти столетий, и все мужчины, которых он называл тогда друзьями, теперь стали прахом. Их имена — имена героев — высекли на обсидиане могил. Данте посмотрел на собственное отражение в пластали. Ястребиное лицо с проницательным взглядом. Командор походил на хищника в состоянии недолгого покоя. Он нахмурился. Настроение было угрюмое, но определить его причину не удалось. Данте не был псайкером, но он прожил среди Кровавых Ангелов тысячу лет. Он вел их по пути истории и получил способность предчувствовать повороты и значимые моменты в судьбе ордена. Стук ботинок эхом отозвался в соседнем зале, и командор инстинктивно понял: близится неладное.

Незаметные сервиторы распахнули двери реклюзиума, и Данте, обернувшись, поглядел, как служивший ему правой рукой человек подходит широкими шагами. Верховный библиарий низко склонился; филигранные черепа на подоле красного одеяния сгрудились возле его ступней.