Изменить размер шрифта - +

– Хитро, – сказала она нежно, как будто не хотела быть грубой. – Он знает, что у тебя в кармане камея, и я знаю, потому что читаю его мысли.
– Ах вот, зачем я здесь, оказывается, – произнес я, сдерживая смех. – Я забыл о камее.
Я отдал Камею Квинну, предвидя, что наша тройная телепатия обернется кошмаром.
Да, я хотел, чтобы они могли читать мысли друг друга, так какого дьявола я ревную?
Склонившись над ней, он осторожно прикрепил камею к кружевному воротнику, располо-жив ее по центру. Выглядело мило, по-старинному.
Потом обеспокоенным шепотом спросил:
– Ты же не сможешь носить туфли тетушки Куин на высоком каблуке? Да?
Она разразилась буйным хохотом. Я присоединился к ней.
До своего последнего дня тетушка Куин ходила в туфлях на высоченных каблуках, с за-стежками на лодыжках, с открытым верхом, украшенным горным хрусталем и даже, насколько я знаю, настоящими бриллиантами. Именно такие дивные туфли были на ней, когда мы познако-мились.
Невыносимая ирония ее смерти состояла в том, что она была в чулках, когда упала с лест-ницы. Но это было злой проделкой Гоблина, который умышленно испугал ее и даже толкнул.
Таким образом, туфли остались невиновны и в огромных количествах грудились в ее гар-деробной, внизу. Но если соотнести образ Моны – ребенка слонявшегося в удобных оксфордах по городу – с каблуками тетушки Куин, то все это действительно было необычайно забавно. За-чем бы Моне ввязываться в это дело? Особенно, если знать, как впечатляют Квинна высокие каблучки, будь они каблучками тетушки Куин или Жасмин…
Мона застряла где-то между вампирским экстазом и чистой любовью, поэтому не сводила взгляда с честного лица Квинна, пытаясь определиться.
– Хорошо, Квинн, я попробую надеть ее туфли, – сказала она. – Если ты хочешь.
Теперь в ней говорила настоящая женщина.
Секунду спустя он уже звонил Жасмин, давая указания: принести наверх красивую сатиновую коробку тетушки Куин, ту самую, большую, белую с надписями и отделкой из страусиновых перьев и пару ее новых туфель с каблуками, да, очень блестящих, и побыстрее.
Для слуха вампира не составило труда услышать ответ:
– О Боже! Вы хотите заставить больную девочку надеть эти вещи? Вы сошли с ума, мой юный господин? Я поднимаюсь наверх! И Сынди, медсестра со мной, она тоже в шоке, как и я! О Боже! Боже мой! Вы не можете продолжать раздевать ее как куклу, Тарквин Блэквуд, вы, спя-тили! Этот ребенок уже мертв? Вот, что вы пытаетесь сказать мне? Отвечайте же, Таквин Блэк-вуд, это Жасмин говорит с вами! Вы хотя бы в курсе, что убежала Патси, оставив все лекарства? Нет, я не корю вас, что вам нет дела до Патси, но тут есть люди, кто беспокоится о ней, и Сынди выплакала глаза, переживая за Патси…
– Жасмин, успокойся, – он перешел на самый спокойный и любезный тон. – Патси мертва. Я убил ее позапрошлой ночью. Я свернул ей шею, утопил в болоте и ее съели аллигаторы. Тебе больше не надо беспокоится за Патси. Выброси ее лекарства в мусорный ящик, скажи Сынди, чтобы она отправлялась ужинать. Я сам спущусь за неглиже и туфлями тетушки Куин. Моне намного лучше.
Он опустил трубку и направился к двери.
– Закройте за мной.
Я повиновался.
Мона изучающе уставилась на меня.
– Он говорил правду насчет Патси? Да? – спросила она. – И… Патси же его мама???
Я кивнул, пожал плечами.
– Они ему не поверят, – сказал я. – Довольно остроумная выходка для него. Но он может твердить это до судного дня. Когда ты узнаешь о Патси побольше, ты поймешь.
Она выглядела шокированной, и Кровь это усугубляла.
– Что именно остроумно: то, что он убил Патси, или то, что сказал им об этом?
– Сказать им, я имел в виду, – настоял я. – Почему он ее убил, только Квинн сможет объяс-нить.
Быстрый переход