Она вскрикнула, стараясь вырваться, обрубить крестом призрачную руку, – не дотянулась.

– Ну‑ка, теперь потише, – проговорила Тара, наклоняясь ближе. – Замри. Это не больно. Говорю тебе, ничего не почувствуешь.

В бедра вцепились еще две руки.

– Нет! Не надо, пожалуйста!..

Тара молчала, сверкая глазами, жадно протягивая руку к ее животу. Попавшая в плен, неподвижная Джиа дернулась с ужасом и отвращением, когда пальцы коснулись пояса джинсов, взвизгнула, чувствуя пронзительный холод на коже.

– Еще чуть‑чуть, – шепнула Тара, – немножечко надавлю, ущипну, и все...

Она вдруг замолчала, склонив набок голову, как бы к чему‑то прислушиваясь. Отдернула руку, по‑прежнему слушая, отступила, кивнула с улыбкой и шепнула:

– Да.

Джиа не слышала то, что слышала Тара, но знала: с ней может говорить лишь один человек – Джек.

Призрачные руки выпустили ее, она с рыданием упала на колени.

– Да! – крикнула Тара.

Джиа, подняв глаза, содрогнулась, видя на детском лице безобразно злобную ухмылку.

18

– Тара, ты меня слышишь? – крикнул Лайл перед закрытой дверью. – Давай меняться! Твой убийца за Джиа и Чарли!

Не могли опоздать, думал Джек, отбрасывая немыслимую мысль в ожидания знака, что Тара согласна. Не может быть.

Сам кричал бы, да голоса нет.

Они с Лайлом стояли в гараже, держа между собой Беллито. Въехали в «краун‑вик» задом, закрыли двери, вытащили его из багажника. Джек развязал ему ноги, не сняв липкую ленту с рук и со рта. Пришедший в себя Илай был испуган, однако не на сто процентов понимал, что происходит.

Джек сам себя чувствовал далеко не на сто процентов. Слабость, тошнота, в голове молоток стучит, горло распухло, в желудке бурлит кислота от волн адреналина. По пути через Манхэттен Лайл ему посоветовал взглянуть в зеркало. Он послушался и пожалел об этом. Горло в круговых лиловых синяках, левый глаз заплыл кровью из лопнувшего сосуда, лицо сплошь в бесчисленных крошечных кровоподтеках. Его словно только что вытащили из петли после попытки самоубийства.

– Попробуй дверь, – сказал он не совсем вернувшимся голосом. – Может, стены уже нет.

Покрепче схватил Беллито за локоть, пока Лайл шагнул к двери, потянулся к ручке и сразу остановился.

– Стоит, как стояла. Попробую еще позвать.

Уже дважды кричал, неизвестно, чем третья попытка поможет. Если Тара рядом, то и в первый раз слышала.

В грудь начинал просачиваться зимний холод отчаяния.

Джиа... Немыслимо ее потерять... но что еще можно сделать?

И тут дверь распахнулась.

– Есть! – крикнул Лайл, бросаясь к порогу. Но не смог его переступить, озадаченно оглянувшись на Джека. – Закрыто по‑прежнему...

– Может быть, только для нас, – с надеждой предположил Джек. – Может, кого‑то другого примут с распростертыми объятиями.

– Стоит попробовать, – кивнул Лайл.

Беллито задергался, начал брыкаться, жалобно замычал сквозь пластырь. Лайл подхватил его под руку с другой стороны, и они потащили его вперед.

– Что чувствуешь, Илай? – прохрипел Джек сквозь зубы. – Беспомощность? Смертный страх? Знаешь, что никто не придет на помощь? Не осталось никакой надежды? Очень хорошо. Это лишь малая доля пережитого несчастными детьми, когда ты со своим дружком Минкином затаскивал их в машину. Нравится?

Все сказали широко открытые в панике глаза Илая.

– Вряд ли. Состоится сделка или нет, разница для тебя небольшая. Ты в любом случае не увидишь рассвета.

– У меня вопрос, – сказал Лайл, приближаясь к дверям.