Время от времени Реднором овладевали воспоминания о прошедшей ночи, но разговор с отцом отвлекал его. Когда после обеда он встал из за стола и сказал, что уезжает, – Гонт не сделал ни малейшей попытки удержать его. Кейн сам не знал, чего хочет. За все тридцать лет он ни разу не испытывал ничего подобного и от этого злился еще больше. Он бы с радостью забился в темный глухой угол и дал волю слезам. Он чувствовал – обо всем надо забыть, но при этом понимал – от себя не убежишь, ему придется жить с этой вечной болью.

Старик печально поглядывал на сына.

– Ну вот, вроде и все. Ты должен увидеться с королевой. Тогда станет ясно, что мы делаем дальше. Да сядь ты, наконец, и перестань по идиотски вести себя. Давай сыграем в шахматы.

Играли они из рук вон плохо. Гонт видел, что с сыном что то происходит. Старик впервые не знал, как себя вести. Он вдруг вспомнил о разговоре, состоявшемся прошлой ночью. Взаимные упреки, обвинения… Зачем все это? Гонт ненавидел сына за то, что своим рождением тот убил мать. Справиться с этой ненавистью старик не мог, всю жизнь он укорял и обижал Кейна и свято верил, что его отношение к сыну оправданно. Но если так, отчего же такая тяжесть на душе? Зачем эти долгие разговоры? Попытка наладить мир? «Старею, – подумал Гонт, – как никак уже почти шестьдесят. Старый стал и слезливый…»

– Уезжай, – рыкнул он, – ты мне больше не нужен. Ступай ко двору, послушай, что болтают люди. Я буду ждать тебя от темноты до утренней зари у главных ворот.

Своим появлением при дворе Реднор обрадовал буквально всех. Его завалили вопросами – шутливыми, глупыми, коварными… Вокруг него вилась целая толпа народу. Кейну удалось встретиться с королевой уже под вечер. Он все дожидался, когда она останется одна, без Стефана. Реднор отправил к Мод пажа, чтобы тот передал просьбу о встрече. Вместо пажа ответ ему принесла Джоанна Шрусбери. Она сама попросила королеву разрешить ей сходить к Кейну, и Мод с радостью согласилась. Едва Джоанна вышла в холл, Мод тихонько приоткрыла дверь и стала слушать их разговор.

– Ты получил мое письмо? – Она встала так близко от него, что он чувствовал знакомый запах ее духов. Когда то он заставлял его терять голову, но сейчас, странное дело, казался приторным и даже вульгарным.

– Да. – Реднор хотел отойти от Джоанны в сторону и весь напрягся. Она поняла это по своему. – Здесь можно не бояться говорить, никто не услышит. – Она трогательно посмотрела ему в глаза. – Ну, тогда для начала ты должен поблагодарить меня. Я ведь рисковала…

– Чем? Ты почти ничего не сказала. Она поняла, что он злится.

– Неужели ты никогда не простишь мне ошибку? Что мне сделать, чтобы оправдаться? Ты ни разу не дал мне даже, словом с тобой перемолвиться.

– Ошибку? – Лицо его стало совершенно равнодушным. – Я все давно забыл.

Щеки красавицы порозовели.

– Думаешь, та слащавая дуреха, на которой ты женился… – Джоанна приготовилась уже разразиться ехидной тирадой, но вовремя заметила, как заходили желваки на лице Кейна, и осеклась.

Эта женщина уже однажды плохо обошлась с ним, а теперь еще осмеливается вспоминать о Леа! Чаша терпения Кейна переполнилась.

– Не делай этого, Джоанна, не смей ничего говорить о моей жене. – Кейн немного побледнел и неосознанно сжал кулаки. – Ты можешь болтать обо всем прочем – я заставлю себя выслушать тебя. Но не вздумай произносить своим грязным ртом имя моей жены. Ты знаешь, я человек вздорный, я ведь и ударить могу… Поверь, – говорил он все более и более жестко, понимая, что с этой женщиной иначе вести себя нельзя, – у меня нет никакого желания пререкаться с тобой.