Когда ее разбудило солнце, Реднор был уже на ногах. Впрочем, он ведь и не ложился. Едва Леа заснула, он сменил одежду и проверил оружие. Херефорд тоже был в сборе. Они позавтракали на скорую руку, и вышли во двор. Как только стали садиться в седла, у Леа, словно камень с души свалился: хорошо, что они уезжают отсюда! Реднор внимательно проследил, помог ли конюх его жене хорошо устроиться в седле. Теперь настала его очередь. Садиться в седло для Кейна всегда было сплошным мучением, потому что приходилось опираться всем весом на больную ногу. Обычно он подтягивался, держась за луку седла. Только он приготовился так сделать, как почувствовал удар в плечо и услышал крик:

– Берегись! К оружию!

Он инстинктивно прикрыл руками затылок и шею и присел на корточки. Кричал Бофор, пытавшийся предупредить и прикрыть его. Краем глаза Реднор заметил, как в бедро его жеребца глубоко вонзилось три стрелы. Животное со стоном рухнуло в пыль. Конюх Леа схватил поводья ее лошади, чтобы та, чего доброго, не понесла. В считанные секунды двор превратился в месиво из кричащих в ярости людей и лягающихся коней. Бофор протянул Реднору руку, чтобы помочь встать, – с кончиков пальцев капала липкая теплая кровь. Пыль и камни двора обагрились еще больше, когда Джайлс полоснул по горлу издыхающего жеребца Кейна, чтобы облегчить его мучения. И тут Реднор словно обезумел. Он бросился к двери во внутренние покои замка и заколотил по ней кулаками, при каждом ударе оставляя кровавые следы. Она оказалась запертой, тогда он прокричал боевой клич, и рядом с ним тут же собрались его воины. Под их натиском дверь подалась и распахнулась. В пользу невиновности основной части обитателей оксфордского замка говорило то, что все помещения удалось взять практически без сопротивления. Однако Кейн ничего не видел и не слышал, ослепленный яростью. Его люди под предводительством Херефорда прошли через весь замок, оставляя позади себя залитые кровью полы.

Реднора тошнило от кровавого смрада, но он не останавливался. В конце концов, ему удалось отыскать Оксфорда. Тот дрожал от страха и был совершенно безоружен.

– Бери оружие – пошли драться, – рявкнул Кейн.

– Я не соперник тебе.

– Надень латы с головы до ног, а я буду драться так.

– Нет!

– Я буду драться с тобой пеший, а не верхом! Бери оружие – и вперед!

Оксфорд какое то мгновение колебался, раздираемый сомнениями: пешего Реднора значительно ослабляла покалеченная нога.

– Нет, – наконец ответил он.

– А ты трус, однако. Ну что ж, тогда я просто перережу тебе горло на глазах у твоей жены и детей.

– Я не виновен! – заливаясь слезами, завопил Оксфорд. – Я никогда не делал тебе ничего плохого! Ты не можешь так обойтись со мной!

– Отчего же?! – вытягивая меч, прорычал Реднор.

– Остановись, Реднор. – В гостиную ворвался Херефорд, принеся с собой запах крови и пыль двора. – Те стрелы принадлежат твоим людям.

– Что?!

– На стрелах оперение и опознавательные значки Гонтов. Однако я готов поставить свою жизнь против медного гроша, что тетиву спустил не твой солдат. Тем не менее, шестеро твоих людей пропали.

– Я ничего об этом не знаю, совсем ничего, – Оксфорд, рыдая, упал к ногам Кейна.

– Забудь о нем сейчас, хотя он вполне заслужил, чтобы его вздернули на виселицу, – продолжал Херефорд, презрительно поджав губы. – Ты ни в чем не можешь обвинить его. Я не сомневаюсь, что тела тех шестерых или сожгли, или порубили на куски и где нибудь закопали. Но, с другой стороны, кто может поручиться, что их не подкупили, и они просто не сбежали после того, как их план провалился? Люди Оксфорда – это одно дело, но, если мы затронем его самого, нас обвинят в убийстве.