Час Лла, вероятно, миновал, но Лийа, наверное, еще не зашла; однако небо заволокли низкие рыхлые тучи, и ее не было видно. Ни в одном из окон не было света. В темноте тускло белел снег.

Ночью слегка подморозило, и под моими ногами хрупали ледяные корочки. Мне это не нравилось – я предпочла бы бежать бесшумно.

Я нырнула в какую‑то подворотню, и тут, перегораживая выход из нее, на моем пути возникли двое. Словно соткались из окружающего мрака.

– Куда спешишь, крошка? – осведомился один пропитым голосом.

– Не ваше дело, – ответила я, выхватывая шпагу. Моментально у них в руках появились кинжалы. Я подумала, что с их стороны это глупо – с таким коротким оружием у них нет шансов. Действительно, они не попытались атаковать, а лишь отступали, отмахиваясь ножами.

Но мое предвкушение легкой победы длилось недолго – сильный удар обрушился сзади на мою голову, и я повалилась в снег.

Мое беспамятство длилось, должно быть, всего несколько секунд, но за это время мое положение изменилось радикальным образом. Очнувшись, я обнаружила себя растянутой на земле; один из бандитов крепко держал меня за руки, а второй, усевшись мне на ноги, шарил у меня под плащом. Я испугалась, что они тоже разгадали мою тайну и теперь ищут подтверждения; но в следующий миг поняла, что их интересует исключительно мой кошелек. Однако расставаться с кошельком тоже никак не входило в мои намерения, и я рванулась, выворачивая руки из захвата. Мне удалось выдернуть правое запястье, но тут же к моему горлу прижали нож и порекомендовали не рыпаться.

– Отпустите меня, – зло прошипела я, – я иду к Шайне!

Хватка чуть ослабла.

– К Шайне? – с сомнением переспросил один из грабителей. – Это где ж богатенькая крошка вроде тебя с ней познакомилась?

– Шайна у нее небось кошель увела, – хохотнул другой.

– Вот у нее и спросите, – ответила я. – Слезь с меня, верзила, я тебе не скамейка!

– Что ж ты сразу не сказала про Шайну, а полезла шпагой махать? – подключился к допросу третий.

– А откуда мне знать, что вы ее друзья? – На самом деле сама мысль вступать в переговоры с бандитами показалась мне унизительной.

– Да тут, в Гнилом Углу, ее все знают, – подтвердил слова Шайны первый. – Вот если б тебя вонючки прихватили…

– Это из Смердячего переулка которые, – пояснил второй грабитель.

– …тогда да. Они нам не друзья, чтоб у них твурки печень выели. Но это ж на другом конце города.

– Мне почем знать? Я в этот ваш город вчера приехала. И уже нахлебалась вашим гостеприимством по самое не хочу.

– Ладно, пусти девчонку, – смилостивился третий. – Идем, мы тебя проводим.

Оружие мне вернули, но почетный эскорт из трех налетчиков все равно сильно напоминал конвой. Слова о Гнилом Угле заставили меня более внимательно присмотреться к погруженным во мрак домам, и я поняла, что нахожусь в квартале трущоб. Облупившиеся фасады, окна без стекол, забитые фанерой и тряпьем, кучи размокшего мусора прямо на снегу и наверняка в еще больших количествах под снегом… Наконец по выщербленным и обледенелым ступенькам мы спустились в какой‑то полуподвал.

В нос мне ударил тяжелый дух сырости, немытых тел, мокрых тряпок, дешевого вина, прогорклого масла и какой‑то овощной похлебки.

В воздухе висел сизый туман – должно быть, от сочетания влажности с дымом, просачивающимся из плохо сложенного очага. Сквозь этот туман тускло мерцали огоньки нескольких масляных плошек, но основным источником света был огонь в очаге.

В помещении находилось не меньше дюжины аньйо, в основном мужчины, но были и женщины.