— Тогда в пять, — было все, что процедил он напоследок.

Тина едва не онемела от ужаса, но все разговоры теперь были совершенно бесполезны, тем более что граф уже провожал ее вниз.

В холле он приказал лакею найти ее накидку, в ответ на что слуга подобострастно поклонился и попросил у Тины более подробного описания ее вещи.

Как только он скрылся. Тина обернулась к графу, взяв его за руку обеими ладонями.

— Все в порядке, — мягко успокоил он ее. — Но молчите до тех пор, пока мы не покинем этот вертеп.

И Тина молчала до тех пор, пока лакей не принес накидку и она не села в карету рядом с графом.

Но как только карета тронулась, девушка не выдержала и бросилась к нему на грудь, пряча лицо в складках его плаща.

— Что я могу… сказать?.. Какими словами… благодарить вас?! — рыдала она. — Кендрик не может… не может драться на дуэли… И в любом случае маркиз… не стал бы жалеть его…

— Маркиз действительно слывет одним из лучших стрелков во всей стране, — подтвердил граф.

— О нет! Нет! Тогда и вы не деритесь с ним!

— Увы, это необходимо.

— По он… он может… ранить вас.

— Это неизбежный риск в таких делах, но смею вам признаться, я не боюсь.

— Я понимаю, но… Я не имела права вовлекать вас в эту историю. Я виновата, что слишком испугалась за Кендрика. — Ах, если бы только она могла объяснить графу, что ее Кендрик — наследный принц Виденштайнский, то все сразу встало бы на свои места.

— Вы правы, он еще слишком юн, чтобы тягаться с де Садом, у которого мгновенная реакция, благодаря чему он почти всегда выходит победителем в такого рода делах.

— Но вы?..

— Остается надеяться, что у меня реакция еще лучше.

— О, еще раз — простите меня, простите! Я не смела просить вас о помощи… По когда вы появились… именно в тот ужасный момент… мне показалось, что вы посланы самим Богом помочь нам…

— Может быть, это именно так, — незаметно усмехнулся граф. — Когда я узнал, что этой ночью вы собираетесь к Па Пайве, то немедленно получил приглашение туда и сам. Словом, что бы ни случилось, все к лучшему.

— Но если… он ранит вас… я никогда не смогу простить себе…

— Не стоит думать о таких вещах, — остановил ее граф. — Лучше поверьте в то, что, поскольку маркиз действовал из зависти и злобы, добро и правда должны восторжествовать. Иными словами, дуэль эту должен выиграть я.

— Только об этом я буду молить Бога, молить всей душой, всем сердцем!

Грамон молча обнял девушку, и так в тишине они просидели всю оставшуюся до дома дорогу.

Прибыв на улицу Сент-Оноре, граф самолично взял у консьержа ключ и проводил девушку до лестничной площадки. Па ее приглашение зайти он тихо ответил:

— Идите-ка лучше спать, моя девочка. И попытайтесь ни о чем не думать, кроме того счастья, которым мы станем с вами наслаждаться завтра утром, рассматривая картины Лувра. — Тина молчала. — А я сейчас вернусь обратно, чтобы удостовериться, не ввязался ли ваш Вийерни в какую-нибудь новую историю, а заодно и сообщу все моим секундантам. Потом немного отдохну и…

— Как могу я выразить вам мою… признательность?

— Я думаю, что с этим надо повременить до завтра, — улыбнулся граф и медленно поцеловал по очереди обе ее ручки. — Спокойной ночи, моя несравненная любовь. Спи и помяни меня в своих молитвах.

От этих слов у Тины брызнули слезы, но, не успела она найти подходящих слов, которые выразили бы всю глубину ее чувств, граф растворился в сгустившейся темноте улицы.