-  Э, добрый человек, - вмешался в разговор Прошка, - кабы чудные! Скопидомы они, прости меня Господи! Мне третий год, что договорено не платят. Все грошик к грошику в горшок прячут. Матушка каждый кусок во рту считает. Попал я к ним, как кур в ощип. Рассчитали бы меня, так дня здесь не остался.

    У работника, видимо, так накипело на сердце, что всю дорогу до бани, он последними словами поносил хозяев. Мне уже приходилось встречать не менее прижимистых людей, а княжна только училась жизни и приняла рассказ Прошки так близко к сердцу, что наградила его серебряным рублем. Парень от такой щедрости так расчувствовался, что пообещал задать нашим лошадям отборного ячменя.

    -  Баня-то у нас ничего, - сказал он, когда мы впотьмах вошли во влажное тепло невысокой избушки. - Я вам сейчас лучинку запалю, да тулуп принесу укрыться, а то к утру тепло выстудит. Устраивайтесь люди добрые, хороших вам сновидений.

    Пока он разгребал угли, мы присели на лавку. Не знаю почему, но между нами с Машей сразу же возникло напряжение. Впрочем, может быть, мне это только показалось.

    Глава 7

    Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».

    -  Я не буду раздеваться, - сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.

    -  Хорошо, - согласно кивнул я, - стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.

    -  А ты где ляжешь, - спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.

    -  Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, - ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. - Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.

    -  А мне не будет страшно? - задала она вполне прогнозируемый вопрос.

    -  Здесь тебе нечего бояться, - успокоил я, расстилая тулуп. - Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.

    На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.

    Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.

    Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалась жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.

    Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.