|
Трудно догадаться по его лицу, о чем он думает, но как бы то ни было, с этим лицом происходит последняя, небывалая метаморфоза: оно принимает выражение той же кротости, которая была написана на лице девушки во время их – или, лучше сказать, его – разговора. При всем различии пола и облика – это то самое выражение. Мистер Бартоломью бесшумно запирает ставни. Он идет к кровати, на ходу расстегивая камзол. Там он опускается на колени и замирает, уткнувшись лицом в покрывало. Так человек, который жаждет незаслуженного прощения или мечтает вернуться в безмятежное детство, утыкается в подол материнского платья. БАРНСТАПЛ, ИЮНЯ 17 ЧИСЛА, В ЧЕТВЕРГ Найдено шесть недель тому назад в лесу одного прихода в десяти милях отсюда неизвестно чье удавленное тело; как в том заключил чиновник, дознание производящий, человек сей сам на себя руки наложил, однако ж ни имени felon de se ни причин преужасного преступления дознаватель не выявил. Ныне же открылись обстоятельства, указывающее на злодеяние еще более гнусное. Стало известно, что несчастный, будучи слуха языка лишен, все же состоял в услужении у джентльмена, прозываемого Бартоломью, каковой джентльмен в апреле вместе с тремя спутниками проезжал через те места в Бидефорд, однако с той поры от них никаких вестей не случилось. Явилось подозрение, что немой слуга в помрачении ума всех четверых убил и тела спрятал, а впоследствии, не снеся укоров совести либо от страха перед возмездием скончал мерзостную жизнь свою. Со всем тем нельзя не подивиться, что и по сию приятели мистера Бартоломью разыскивать его не потщились. «Вестерн газетт», 1736 ДОПРОС И ПОКАЗАНИЯ ТОМАСА ПУДДИКУМБА, Данные под присягою июля 31 числа, в десятый год правления Государя нашего Георга Второго, милостью Божией короля Великой Британии, Англии и прочая. От роду мне шестьдесят шесть лет, я хозяин постоялого двора «Черный олень», каковой лет сорок тому унаследовал от своего отца. Я почетный гражданин этого города. Я трижды выбирался в градоначальники и одновременно исправлял должность судьи. В: Прежде всего, мистер Пуддикумб, благоволите свидетельствовать, что на миниатюре, которую я уже показывал вам прежде и показываю теперь, изображен младший из двух джентльменов, что останавливался у вас три месяца назад. О: Сдается мне, что он. Похож. Присягнуть готов, что он. Разве что платье на том было не такое богатое. В: В лицо всмотритесь. Платье к делу не идет. О: Да, я понял. Он, как есть он. В: Хорошо. Когда они приехали? О: В последний день апреля. Я это крепко запомнил, до смерти не забуду. В: В котором часу? О: Часа за три до того, как солнцу садиться, прискакал ихний слуга и распорядился насчет покоев и угощения. А то, говорит, ровно и не обедали, с голоду в дороге животы подвело. В: Как звали слугу? О: Фартинг. Потом он отправился за своими господами, а часу этак в седьмом они пожаловали, как он и обещал. В: Впятером? О: Дядя с племянником, двое слуг и горничная. В: Мистер Браун и мистер Бартоломью – так они назвались? О: Именно так, сэр. В: В их поведении вы не приметили ничего недолжного? О: В ту пору – нет. Это уж потом я призадумался, после той оказии, о которой вы знаете. В: А в тот вечер? О: Да нет, с виду – такие точно люди, какими себя назвали: просто едут два джентльмена в Бидефорд. Я ведь с ними и двух слов не молвил. Молодой поднялся прямо к себе и до отъезда носа из комнаты не казал, потому я о нем столько же знаю, сколько о случайном прохожем. Отужинал, поспал, проснулся, позавтракал – и все в четырех стенах. А после завтрака отъехал. В: А что дядя? О: И о нем знаю не больше того. Только что после ужина он пил с мистером Бекфордом чай и... В: Кто этот мистер Бекфорд? О: Тутошний священник. |
