Второго удара не последовало.

    «Наш брат» упал на колени и разрыдался.

    Лючано развернулся и - не ожидая благодарностей, не желая давать объяснений! - направился обратно к гостинице.

    - …Мои извинения, баас Борготта! Мои глубочайшие извинения! Нашлась! Нашлась запись! Правильная! Ваши номера, ваша бронь! С удобствами, с завтраками… с подарками от заведения!… Вот ключи, прошу вас! Ужасное недоразумение…

    - Недор-р-р-азумение!

    - Я рад, - криво усмехнулся Тарталья, потирая ноющую скулу. - Надеюсь, больше проблем не возникнет?

    - Ни в коем случае! Заверяю вас…

    - Вер-р-рьте! Не повтор-р-рится!

    Когда Лючано, следуя за мальчишкой-коридорным, соткавшимся из воздуха и вцепившимся в чемодан бааса мертвой хваткой, подходил к лестнице, его догнал портье.

    - Прошу прощения, баас Борготта! Это… то, что я видел!… Это и было ваше искусство?

    Человек-без-Сердца смерил взглядом портье, съежившегося, словно под ледяной струей. Немного подумал, подбирая слова.

    - Нет, любезный. То, что вы сейчас видели, не имеет никакого отношения к нашему искусству. Запомните: никакого отношения! Ни малейшего!

    - Бор-ргот-та! - тихо буркнул какаду. - Кр-рут!

    Портье промолчал.

    III

    Из отеля труппа, отдохнувшая и посвежевшая, выбралась лишь вечером.

    Перед входом в гостиницу Г'Ханга заправлял двигун аэромоба, опустошая мусорные урны в разверстую пасть топливоприемника. Утилизаторы в захолустье здешнего крааля считались роскошью, что обеспечивало предприимчивому пигмею достаточное количество хлама.

    - Лоа устал, - пояснил извозчик свои действия. - Лоа спать хочет. Ничего, бвана! Мудрый Г'Ханга у вехденов «искру» купил. На любой дряни полетим!

    Как правило, вудуны предпочитали использовать, где можно, духов-Лоа. Хотя Лючано всегда недоумевал; какие это, в черную дыру, духи, если они в двигуне сидят и аэромоб тащат?! Но при необходимости духознатцы легко переходили на энергетику других рас: гематров, вехденов, брамайнов… Двигун и вправду работал на любой дряни, пользуясь метким выражением пигмея.

    Освещение на окраине мегаполиса оставляло желать лучшего. Вывеска отеля, пара гигантских светляков над столиками кафе, гирлянда фонариков возле хижины бокора Матембеле… В окнах жилых домов стояли анизотропные стекла, пропуская свет только снаружи внутрь. В поздний час по здешним переулкам лучше не гулять, отметил Лючано. Надо предупредить народ.

    В темноте всякое случается.

    Зато когда аэромоб поднялся над домами, беря курс на виллы побережья, позади Тартальи раздался дружный вздох восхищения.

    - Мамочки! Пожар, чистый пожар!

    - Светопреставление!…

    - Это ж сколько огнищей…

    - И так всю ночь? А спать когда?

    - Днем!

    - Оксанка, дура! Смотри!…

    - Сама дура! Смотрю уж…

    Зрелище ночной Хунгакампы с высоты полета впечатляло. Над городом полыхало зарево, стреляя искрами летательных аппаратов. Зарево было тщательно срежиссировано, выстроено и отлажено; из любой точки взгляду открывалась завершенная картина, меняясь по мере перемещения зрителя. Вот припал к земле ягуар длиной в добрых десять миль от носа до кончика хвоста.