- Джу-джу! Спасать, лечить! На счастье!

    - Бвана здоров, весел и удачлив. Все, разговор закончен.

    Видя полное равнодушие Тартальи к своим стараниям, вудун увял и вернулся за прилавок. Тем более что на его прилавке предприимчивый Васька уже установил походный кипятильник и как раз прилаживал к нему ладанку с вехденской «искрой». Продавец с возмущением замахал на Ваську руками, требуя убрать кипятильник. Васька показал ему шиш и начал препираться.

    II

    Пройдя к окну, Лючано раздвинул жалюзи. Над головой тихо гудел ионный кондиционер, овевая разгоряченное лицо прохладой.

    - Тарталья, слышь, чего скажу… С какой радости они вас то «бваной» зовут, то этим… «баасом»?

    Ну конечно, Степашка. Молодец, заметил. Наблюдательный.

    - А ты вспомни, кто меня звал и где. Глядишь, сам догадаешься.

    Тарталья глянул на несчастного, замученного перелетом Степашку и смилостивился:

    - «Баас» - это вроде «господина». Уважительное обращение. Так меня таможенник звал. И портье. У вас на Сечене как извозчик к господину обращается?

    - Ну… Барин.

    - Верно. Вот местный извозчик и меня не господином, а барином величал. «Бвана» - это по-ихнему навроде «барина», - доступно разъяснил Лючано. - Понял?

    - Понял, бвана! - гаркнул Степашка, ухмыляясь.

    Кто-то хихикнул. Кажется, Софка. Но Лючано не обратил на смешок внимания. Его куда больше заинтересовало другое: то, что творилось на противоположной стороне улицы.

    На веранде одноэтажного домика, стилизованного под хижину, который располагался между лавкой «Чудо-эликсиров» и крохотным кафе на четыре столика, танцевал человек в свободных белых одеждах. Босые ноги двигались, повинуясь ритму, слышному лишь танцору, неся тело по сложным, причудливым траекториям: круг, спираль, извилистые восьмерки… Руки жили своей, отдельной жизнью, плетя вокруг тела невидимый кокон, извиваясь подобно водорослям или щупальцам спрута.

    Казалось, руки ощупывают пространство в поисках выхода - и не находят.

    Глаза танцора были закрыты. «Он в трансе, - догадался Лючано. - Похоже, плясать начал еще внутри дома. Вон дверь открыта. Как бы с веранды не свалился…»

    - Помогите! Кто-нибудь! - налетел истерический женский крик. - Люди!

    В дверях гостиницы возникла растрепанная белокожая дама, явно туристка.

    - Помогите!

    Лючано почувствовал движение за спиной. Просочившись между завалами, рядом стоял портье. Он с ленивым любопытством глядел на танцора из-за плеча Тартальи.

    - Что это с ним?

    - Одер-р-ржание! - охотно сообщил какаду.

    - Лоа застрял, - уточнил портье, пожав плечами с вселенским равнодушием. - Наш брат впустил в себя чужого Лоа, а Лоа им овладел. Теперь Лоа хочет выйти, но не может.

    - Конечно, дурак, - согласился с имплантатом портье. - Бездельник, неуч. Бокор Матембеле уехал по делам, продлить аренду хижины, а наш брат остался за бокора. Решил тайком от старика подзаработать деньжат - и не справился. Бывает. Часто бывает. Хочешь заработать, а тебе гадят в калебас…

    Портье покосился на «табор», продолжавший бесчинствовать, тяжко вздохнул и, не дождавшись реакции от Лючано, продолжил:

    - Опытный бокор, такой, как Матембеле, он пациенту - родной отец.