Политика, подумал Лючано.

    Ненавижу.

    Над головой звякнуло, на табло возникла долгожданная надпись. Лючано ударил ладонью по идентификатору. Вскоре транспортер выплюнул через дезинфицирующую мембрану его чемодан и саквояж. Мембрана чмокнула и сомкнулась; снова звякнуло, на табло возникла следующая надпись, приведя крепыша в буйный восторг. Не глядя на нее - неприлично пялиться на чужие данные, да и зачем? - Тарталья подхватил багаж и поспешил в сектор досмотра.

    - …а паспортов, значит, нет?

    - У пана директора есть. А у нас - справки.

    - Ну-ка, позвольте… О-сел-ков Степан… Гражданства нет. Частичное поражение в правах. Находится в ограниченной собственности… Потрудитесь объяснить!

    - В крепости мы, ваше высокоблагородие.

    - В какой крепости?

    - У его, значит, сиятельства графа Мальцова, с Сеченя.

    - Сечень, Сечень… Это в Архиерее?

    - Ага, ваше высокоблагородие. Бета Архиерея. Там, в путевом листе, все написано.

    Отвечая, Степашка с восхищением изучал форменную рубашку офицера: шелк с изумрудным отливом, золоченые пуговицы, на груди - россыпь значков, на плечах - погоны с восьмиконечными звездами. «За такую роскошь, - читалось на простоватой физиономии Степана Оселкова, частично пораженного в правах, - душу продать не жалко…»

    К сожалению, таможенник не оценил чужую зависть по достоинству.

    - Рабы, что ли?

    - Никак нет! Говорю ж, крепостные мы…

    С вниманием, не предвещавшим ничего хорошего, таможенник уставился на Степашку, затем окинул цепким взглядом притихшую труппу. На его поясном крюке зашевелилась мамба.

    Мамбе не нравились люди без паспортов.

    - В крепости? Очень интересно. - На унилингве таможенник говорил прекрасно, без малейшего акцента, в отличие от бойкого, но косноязычного Степашки. - И где же ваш… э-э… крепостник? Хозяин? Или его доверенное лицо? В бега податься решили?

    - Да ни боже ж мой, ваше высокоблагородие! - всплеснул руками Степашка, честный, как святой под присягой. - Пан директор с нами летит, у него, значит, и доверенность, и паспорт, и все бумаги…

    Таможенник позволил себе скептическую ухмылку.

    - Вы прилетели, а директор, значит, летит? Кстати, директор чего?

    Уловив не слова, а интонацию, к офицеру живо подтянулась пара рубежников с шевронами сержантов, синхронно сплюнув бетельную жвачку в утилизатор. Их пояса оттягивали кобуры, из которых грозно торчали рукояти мультирежимных разрядников «Тарантул»… Рядом болтались браслеты силовых наручников.

    Возможно, в другое время и в другом месте эта парочка в алых форменных шортах выглядела бы комично, но только не в данном случае. Рубежник или полицейский при исполнении редко располагает к веселью. Особенно если ты - объект его профессионального интереса.

    - Здесь я! Прошу прощения, задержался! Багаж получал…

    Лючано грубо растолкал очередь и предстал перед таможенником, торопясь извлечь необходимые документы.

    - Кто вы такой?

    - Лючано Борготта, полноправный гражданин. Директор «Вертепа», художественного театра контактной имперсонации графа Мальцова.

    - Паспорт? Доверенность?

    - Извольте.

    - Надзорное обязательство?

    - Вот.