Преподобный Хьюберт побледнел.

– Это ужасно, – сказал он. – Я имею в виду – это не просто ужасно. Это… так страшно… непонятно… Как вы думаете, со сколькими это произошло?

Доктор Уиллерс поколебался.

– С определенностью я могу сказать лишь о нескольких случаях, но судя по некоторым признакам, по словам районной медсестры и по наблюдениям моей жены, их достаточно много.

Преподобный Хьюберт с раздражением сказал:

– «Достаточно много» мне ничего не говорит. Десять, двенадцать? Мы должны иметь какое‑то представление о масштабах проблемы, прежде чем пытаться ее решать.

Доктор снова зажег трубку, затем вынул ее изо рта и внимательно осмотрел, после чего перевел взгляд на викария.

– Это, как Вы понимаете, неизвестно, – сказал он. – Но я предполагаю – несколько больше шестидесяти.

Преподобный Хьюберт уставился на него, не в силах вымолвить ни слова. Он молча застыл с открытым ртом, и наконец выговорил:

– Больше шестидесяти?..

Доктор Уиллерс кивнул.

– Но почему шестьдесят? Почему не пятьдесят, например, или тридцать, или двадцать?

– Может быть и так, – заметил доктор, – но шестьдесят с небольшим – это, по моим оценкам, количество женщин в поселке, способных иметь детей.

Наступила долгая тишина. Викарий побледнел еще больше и стал нервно потирать ладони и переплетать пальцы.

– Но, Уиллерс, не хотите же вы сказать… Ведь не все же они…

– С научной точки зрения, викарий, меня поражает не само количество. Единственный случай я считаю столь же невероятным, как и шестьдесят. На самом деле, если одинаковые условия приводят к одинаковым результатам, это уже не столь удивительно. Но, естественно, будет и некоторый процент ошибок.

– Но как вообще могло произойти такое?

– Честно скажу, на этот счет у меня нет никаких идей, – сказал доктор. – Однако с идеями можно и подождать. Главный вопрос сейчас – что с этим делать? Больше всего будут страдать незамужние женщины. Как мне кажется, сейчас первое и самое важное – перестать делать из этого тайну, разделить с ними их беду и снять их страхи. Это позволит избавится от неразберихи, чувства вины и тревоги. Я хотел бы сделать это как можно скорее, пока очередные мои пациентки не стали прыгать с лестниц и тому подобное.

– Да, да, конечно, я понимаю, – согласился викарий. – Но позвольте мне немного подумать. Для меня это слишком большое потрясение.

Доктор Уиллерс, однако, продолжал настаивать на своем.

– Времени на раздумья нет. Это крайне срочно. Опасен каждый день промедления. Я и так отложил этот разговор на несколько дней позже, чем следовало, – ждал, пока не состоится свадьба. Мне кажется, что к этому стоит привлечь Зеллаби.

– Зеллаби? – с некоторым сомнением переспросил викарий.

– Я имел в виду миссис Зеллаби. Это предложение моей жены, и я думаю, вполне разумное. Миссис Зеллаби – женщина умная, рассудительная, еще молодая, но и достаточно взрослая, чтобы вынести этот груз. Она мыслит здраво, и ее будут слушать – тем более что она… э… сама в таком же положении.

Викарий задумался. И хотя он был почти уверен, что миссис Либоди тоже находится «в положении» и ее, как жену, следовало бы посвятить в суть дела, он вынужден был признать, что вряд ли стоит рассчитывать на ее помощь. Что же касается миссис Зеллаби, то она, несомненно, была инициативна, общительна и пользовалась уважением. Он кивнул в знак согласия.

– Хорошо, – одобрительно сказал доктор. – Сегодня Зеллаби лучше не беспокоить, но лучше бы договориться о встрече на завтра.