— Товарищи, — провел последний контрольный инструктаж Горохов, — помните, что мы ищем дома и помещения, где могли бы удерживать пленницу. Фото я вам ее раздал, всем хватило?

Разношерстный строй одобрительно загудел.

— Замечательно… Пропавшая Приходько Елена Петровна, возможно, еще жива. Особое внимание уделяем домам с заколоченными окнами и признаками самодельных укреплений проемов и дверей. Ищите и проверяйте на территории дач подвалы и погреба. С местным населением в конфликты не вступать, если отказываются показывать добровольно усадьбу, то прошу без самодеятельности, извещать об этом старших. То есть, меня и майора милиции Петрова. Мы уже будем сами думать, как с ними поступить, как санкции выбить. Задача ясна?

— Та-ак точна-а… — загалдели приданные силы.

— Приступить к поисковым мероприятиям согласно распределенным квадратам!

Присутствующие растеклись по улочкам и проулкам под лай местных собак и любопытные взгляды дачников из-за огородных заборов. Ни те, ни другие никогда не видели одновременно столько людей у себя в окрестностях. Еще и милиционеров в придачу.

— А ты чего сидишь? — я распахнул дверь «Волги» и призывно кивнул Сашку, который лузгал семечки и смотрел на происходящее с ленцой и барским снисхождением. — А ну вылазь… карась. С нами пойдешь.

— Я думал, на базе постою, здесь, то есть. Для связи, так сказать…

— Связь без тебя обойдется, «Виолы» у каждого второго. Вон даже Никита Егорович с Погодиным в паре пошел обход делать, а ты сидишь.

— Так я водила, мне за пешкарус не доплачивают, — улыбнулся Сашок, но из машины послушно выбрался.

— Пойдешь вон с тем летёхой в паре. Усатым, как и ты.

— Ха! — улыбнулся Федя. — Усатый патруль.

Определив водителя и нарезав ему задач, мы с Федей пошли своим маршрутом. Но не стали стучаться в каждый домик подряд, как это делало большинство. В таких мероприятиях главное — найти достоверный источник информации и уже от него плясать. Найти того, кто все про всех знает. Того, кто постоянно следит за проезжающими машинами, прохожими, соседями, играющими ребятишками и пробегающими собаками. То есть, местную бабушку, которая в таком возрасте, когда не работают, а единственным развлечением становится (как принято во многих деревнях и поселках Союза) смотреть, так называемое, «уличное кино».

Дачный кооператив напоминал деревеньку в миниатюре, и порядки здесь царили те же. В это время года многие доживали сезон на земле. Некоторые вообще круглогодично находились на своих участках, утеплив и расширив домишки.

Нам повезло. На одной из лавочек, удачно вкопанной у забора, чтобы тот заменял спинку для лавки, мы нашли сразу трёх подходящих бабулек-информаторш.

Те, лишь узнав, что мы из милиции, несказанно обрадовались и поспешили выплеснуть все накопившееся и наболевшее:

— А у Сидровых коза шастает по чужим огородам, капусту жрет, управы на нее нет.

— Пашка по пьянке домик свой спалил, чуть сам не угорел, еще и у соседей сайрачик огнем зацепил.

— В дачном поселке мужик странный появился, ни с кем не разговаривает, на велосипеде черном ездит и в мешке что-то возит. Круглое что-то сквозь мешковину проступает, никак головы человеческие отрубленные…

Я еле остановил поток жалоб и сетований, заверив, что все их передам участковому, и смог, наконец, спросить про наличие домиков с заколоченными ставнями. Таких оказалось в окрестностях немного. Вернее, вообще один. Стоял он на отшибе, на границе леса. Раньше принадлежал некому Демидычу, но тот помер, и кто им сейчас владеет — неизвестно. Председатель дачного кооператива лишь плечами пожимает.