– Что ж, гражданин начальник, вези в отдел, – снисходительно бросил я. – Только смотри, как бы боком тебе подозрения эти не вылезли.

– Шагай, – зло прошипел коротыш.

Ага, я, наконец, вывел его из себя.

Мы направились в к белой “шестерке”, краем глаза видя ухмыляющиеся и торжествующие рожи фарцовщиков. Те осмелели, бродили возле “своей” скамьи, по-хозяйски сунув руки в карманы, и ловко швыряли щелчками в фонтан окурки “Мальборо”.

В машину еле поместились. Три лба (Быков и двое внештаников) размеров не детских. Я тоже не пигмей, только Радченко у нас компактный, вольготно чувствовал себя на водительском сиденье. Я разместился спереди, рядом с ним. Быков и “двое из ларца” – сзади. Тронулись.

“Шестерка” покатила с натугой. Нехотя. Нечасто, видно, в неё под завязку людей набивалось.

– Насколько я знаю, товарищ капитан, – проговорил я, разглядывая городской пейзаж за стеклом. – УВД в другой стороне.

– Я знаю, – буркнул Радченко. – В одно место заедем по пути, кое-что забрать надо.

– Ты уж поторопись, начальник, нам кататься с вами времени нет. Сам понимаешь, дела…

– Так кого вы там ждали? – неожиданно спросил БХСС-ник.

– Я же говорю, голубей кормили да с девками знакомились, а тут вы нарисовались…

– Ну-ну… Разберемся.

Скоро машина свернула на территорию старой швейной фабрики. Аварийное здание готовилось к сносу. Располагалась она прямо посреди города. Нередкое явление в Союзе, когда старые предприятия обрастали жилыми кварталами и оказывались не в промзоне, а в центре. Вот и этот торчал посреди городского квартала выщербленным бетонным остовом и смотрело на нас с удивлением черными глазницами выбитых окон.

Тучки сгустились и, наконец, выдали мелкий, противно моросящий дождик. Успели, однако, без зонтиков обойтись.

– А сюда мы зачем приехали? – продолжал я валять ваньку.

– Увидишь, – зло бросил Радченко.

И тут же остановил машину в пустынном дворике фабрики.

– Приехали! – гаркнул тот. – Вылазим.

– Вы нас отпускаете? – хитро прищурился я, но подчинился и вылез из машины.

Вокруг никого. Даже ребятишек, что любят в таких местах в войнушку играть, разогнала непогода. Неплохое место для разборок.

– Короче, фраера, – Радченко вдруг достал табельный “ПМ” и, передернув затвор, навел на нас ствол. – Вы не туда нос сунули. Еще раз вас увижу на площади, вам хана.

Я оценил обстановку. Первым желанием было двинуть пигмею по зубам. Но у него рука может дернуться, а пулевые ранения, как показала практика, штука очень неприятная. Хорошо бы их хотя бы подряд не получать.

Пальнуть он запросто может. С ним два понятых, те подтвердят, что мы напали на них в подворотне заброшенной фабрики, например, и пытались отнять оружие. За такое стрелять на поражение можно. Он же не знает, что я мент.

– Что молчите, уроды? – зыркал Радченко. – Вам ясно? Еще раз – и закопаем вас здесь.

– Так вы что? Личность нашу не будете устанавливать? – я потянулся к нагрудному карману за удостоверением (пистолета с собой нет, на период больничного пришлось в оружейку сдать). – Чтобы знать, кого закапывать.

– Руки! – взвизгнул Радченко.

Я все равно самонадеянно лез в карман:

– Спокойно, я за документом интересным. Ты очень удивишься, капитан.

– Руки убери, я сказал!

Бах! Грянул выстрел. Пока в воздух, но моя рука застыла на полпути.

Вот гад. Не боится палить.