– Да кто угодно, – я окинул взглядом роящихся на газоне и возле сотрудников прокуратуры и милиции. – Сейчас как раз это самый настоящий проходной двор. Жильцы любопытные проснулись и шныряют туда-сюда. Люди в форме общагу шерстят, ищут свидетелей возможных. Хоть кто мог свободно пройти в мою комнату. Я дурак, когда в дежурку от коменданта звонил, даже не подумал подняться к себе и дверь запереть. Думал, все свои …

– Ага, свои, – поморщился Федя. – Вон, даже Радченко здесь шныряет.

Я весь вытянулся, как будто в охотничью собачью стойку.

– Радченко? А какого рожна здесь ОБХСС делает?

– А я разве знаю, – Федя развел руками.

– Твою мать… Вся шайка-лейка в сборе. Прискакала сплясать на моих костях.

– Может, Радченко и забрал записку?

– А может, Сафонов? Или у них здесь еще кто-то есть?

– Да-а, – Федя озадаченно почесал макушку. – Разворошил ты улей…

Он поежился, пощупал пояс под ветровкой, в том месте, где обычно висит кобура. Там оказалось непривычно пусто (поднял его Горохов экстренно, естественно, оперативник не успел вооружиться, у него ПМ не на постоянной носке). Не найдя железного товарища, Федя снова поежился и, озираясь, тихо проговорил:

– Теперь я вообще не знаю, кому верить, Андрюх… Что делать будем?

– А, хрен его знает. Надо подумать… Сейчас наши враги попытаются вывести меня из игры. Убрать не получилось, значит, засадить попробуют. Убийство следака прокуратуры – не хухры-мухры, дело серьезное. Спецсообщение уже наверняка в Москву ушло. Горохов отстранять меня всё-таки не стал, но намекнул на больничный.

– Ты ему все рассказал?

– Почти.

– Может, его все-таки привлечем?

– Рано… Пусть все думают, что я действительно на больничном, а Горохов занят тем, что Гоше дело шьет.

– Почему?

– Враг не должен знать о наших козырях.

– Каких?

– Я сегодня был в УВД. Заходил к Горохову. Вас не было. Мы с Никитой Егоровичем все обсудили…

Я в двух словах передал Феде наш разговор. Тот с каждой моей фразой кивал все чаще. В его глазах светилось одобрение.

– Слушай, Андрей, – Федя озадаченно перебирал пальцами отломанную веточку с кустика. – А ты не думал, что в прокуратуре еще кто-то может быть за Сафонова? Та же Галина, например.

– Не-е… В ней я уверен. Правая рука Дубова. И к тому же она согласилась помочь мне вывести Сафонова на чистую воду. На днях у нас запланировано с ней одно мероприятие. Я тебе еще не успел рассказать.

– Какое?

– Я придумал, как с помощью прокуратуры нам выудить само заявление Гребешкова из сейфа Сафонова. Чтобы официально это было, так сказать.

– И как?

– Ну, слушай…

Я рассказывал ему всё торопливо, прерывисто. И все-таки с каждым словом чувствовал себя увереннее. Пусть гады думают, что я остался один, что от меня все отвернутся. Я знал, что это совсем не так.

Глава 21

На следующий день с утра я направился в УВД. Машину оставил чуть дальше от парковки. За углом. На проходной на колченогом стуле примостился за столом помощник дежурного. После нападения на Сафонова меры пропускного режима усилили – и отменять не собирались.

Сержант меня узнал, что-то приветственное лениво буркнул и снова уткнулся в журнал регистрации посетителей, держал он его странно, под наклоном, и вцепился в него, будто кот в пойманную птаху.

Проходя мимо, я скосил взгляд. Все ясно. Помдеж запрятал в журнал книжицу с повестями и коротал время за чтением.

– А если Сафонова придут снова убивать, а ты книжки читаешь? – похлопал я по плечу постового.