Я снова подхватил оставленный на земле нож и уже мчался на врага. Судя по его стону, каменюга явно сломал ему пару ребер, быстро ему не очухаться.

Вот до него пять шагов, три, два. Но противник взял себя в руки и сумел собраться. Встал на ноги, корчась от боли, и встретил-таки меня выпадом ножа.

Я в последний момент еле успел скользнуть в сторону. Лезвие противника оцарапало мне бок, пропоров футболку.

Рефлекторно ударил в ответ. Хрясь. Мой нож почти по самую рукоять вошел в шею ублюдка. Удар сбоку получился отменный. Сдохни, тварь!

Киллер захрипел и упал на колени. Схватился за горло, выронив собственный нож. Кровь алым фонтанчиком била наружу – мой клинок пропорол артерию. Враг дернулся и упал лицом вниз. Чуть покорчился, дрыгнул ногой и затих.

Я не пытался его спасти. Бесполезно. А даже если бы и была такая возможность, я бы предпочел, чтобы он загнулся. Когда гнев чуть схлынул, я опомнилися и тряхнул бездыханное тело. Перевернул его на спину:

– Кто тебя послал, урод?! Говори! Ну!!!

Но тело обмякло. Из шеи торчит нож. Противник мертв. Черт! Не успел его расспросить. Надо было в корпус бить, а не в шею. Но все произошло на автомате. Когда было выбирать? Чуть промедлил бы и сам лежал сейчас с клинком в сердце. Главное, я жив, а дальше будем посмотреть.

Я не стал вытаскивать нож. Пусть прокурорские так осматривают. Оттащил тело ближе к середине газона, куда доставали отблески фонаря. Гад оказался тяжелый, а я и так почти без сил. Чуть не сдох, пока тянул его волоком одной рукой по земле.

Откинул капюшон. Бл*ть! Не может быть! Ни хрена не понимаю…

***

На место происшествие, казалось, съехались все правоохранители города. Прокуратура, милиция, Горохов с Погодиным и Катковым. Еще парочка машин скорой помощи.

Газон возле МВД-шной общаги превратился в подобие присутственного места, кишащего людьми в форме. Подняли Паутова. Он лично фотографировал труп, не доверяя дежурному криминалисту. Рядом с ним терся Катков, который по указке нашего шефа блюдил за должной фиксацией всех следов произошедшего.

– Да-а… Как же так, Андрей Григорьевич? – Горохов выкуривал одну сигарету за другой. – Как тебя угораздило?

– Самооборона, Никита Егорович. – Я уже Галине рассказал. И прокурору. И даже Сафонову.

Да, тот тоже примчался на громкое дело, ходил с деловым видом, размахивал руками и давал указания следственной группе по документированию места происшествия. Вот падла. Видно, засадить меня хочет.

– Все понимаю, – кивнул Горохов. – А мотив какой покушения на тебя? Почему он на тебя напал-то? И что он здесь вообще делал?

– Меня он пришел убивать, – спокойно ответил я. – Но сам сдох. Бывает, дичь убивает охотника. Особенно если дичь оказалась хищником.

– Бред… – Горохов мерил шагами пространство возле лавки, на которой я сидел. – Зачем ему тебя убивать?

– Сам в шоке. Получается, он с ними в одной связке.

– Это надо обмозговать… Придется тебе на работу пока не выходить. Сам понимаешь, сейчас ты под прицелом. Еще дело могут против тебя возбудить. Надо все порезы твои в травмпункте сегодня же засвидетельствовать, – Горохов кивнул на мое перебинтованное запястье (скорая уже постаралась).

– Это обязательно. Хоть там и царапина. А насчет работы – не согласен.

– Они за своего сейчас топить будут, – Горохов глянул в сторону “лесников” в синей форме с черными петлицами. Эх, Андрей, чую, начнется заварушка.

К нам пружинящим шагом подошла Галя. Значит, уже закончила описывать место происшествия.

– Андрей, – она опустила глаза. – Тут такое дело… Мне придется взять тебя под подписку о невыезде.