— Есть переломы не только по левой стороне тела, — высказалась она. — Но они могли образоваться в результате падения тела с высоты. Скорее всего, его убили наверху, а затем сразу скинули сюда.

— А не могли его сначала скинуть, а потом убить? — спросил я. — Ну или он умер от падения?

— Не похоже. Череп целый, критических повреждений предварительно я не вижу. Скорее всего, его задушили, как и прошлых жертв. Точнее смогу сказать после вскрытия, все-таки давность смерти не такая уж и маленькая. Многие косвенные признаки необратимо утрачены.

Пока Федя расплывался в неуместной улыбке, Вера держалась уверенно и по-деловому — кажется, никакие неожиданности не могли сбить её с толку, когда она погружалась в работу. Просто любо-дорого смотреть на профессионала.

Тяжеловесного Каткова вниз спускать не стали. Вместо него на веревке приехал фотоаппарат. Я отснял труп, детально щелкнув его с разных ракурсов и зафиксировал общий план. Вспомнил свою службу «слесарем» у Аристарха Бенедиктовича Паутова, когда огромная часть фоторабот кримотдела УВД Новоульяновского горисполкома была на моих плечах.

После этого мы обвязали труп веревками, которые по нашей просьбе привез проверяющий на УАЗе. Сам проверяющий вел себя тихо и скромно, на рожон не лез и не выпячивал свое эго, как они обычно это любят. Все-таки на месте происшествия работала прокуратура СССР в лице Горохова, и никто из местного начальства ему не указ.

Общими усилиями подняли тело наверх, и уже там Вера занялась более детальным осмотром.

— Под ногтями волокна, — заявила она, делая соскоб пинцетом на отрезок пленки с желатиновым слоем для изъятия микрочастиц. — Предположительно текстильного происхождения.

Я выхватил криминалистическую лупу из чемодана Каткова и стал рассматривать находку:

— Они зеленые, подобные обнаружены под ногтями предпоследней жертвы. У Миронова.

— Да, — кивнула Вера. — По цвету совпадают. А прошлые волокна идентифицировали? Установили их принадлежность?

— Да, — кивнул Катков. — Но местные не могли определить, микроскопа у них соответствующего, естественно, не оказалось. И реактивов подходящих для тонкослойки нет. Пришлось отправить в Центральный научно-исследовательский институт хлопчатобумажной промышленности В Москву. Туда экспертизу назначили.

— Официально результат еще не готов, — вмешался Горохов, доставая блокнотик и шурша страничками, — но я вчера с ними созванивался, — следователь стал зачитывать из блокнота: — Природа волокна неоднородна. Является смесью шерсти и полиэфирного волокна. В простонародье «лавсаном».

— Я думала, лавсан — это и есть вид синтетического волокна, — удивилась Вера.

— Нет, — замотал головой Катков. — Это название придумали по аббревиатуре лаборатории, где изобрели этот полимер. Лаборатория Высокомолекулярных Соединений Академии Наук СССР.

Алексей всегда был полон разных фактов, как будто бы случайным набором — но часто они действительно пригождались.

— Где же у нас выпускают такую ткань?

— Вот именно, что нигде, — пожал плечами Горохов. — В таких смесовых пропорциях с шерстью не производят в СССР ткани.