— Это я так букет цветов назвал, который он приволок. Приперся подшофе с букетом из роз. Где только он в Михайловске их достал, зараза? У спекулянтов они бешеных денег стоят. Хотя он же из ОБХСС, мог договориться.

— Так это тот, который на танцах к нам подходил?

— Он самый, — закивал Федя. — Фамилию его забыл. Карасев, что ли? Помню, что глазки у него рыбьи и фамилия такая же.

— Щукин, — кивнул я, использую свою профессиональную привычку запоминать имена и данные сомнительных личностей. — Оперуполномоченный отдела БХСС старший лейтенант милиции Щукин Макар Валерьевич.

Но Федя объемов моей памяти не оценил и вообще съехал с темы.

— Слушай, Андрюх, а можно в гостиницу пойду? Отосплюсь чуток, а с обеда на работу выйду. Только чтобы Горохов не узнал. Прикроешь? Будь другом…

— С тебя два билета в театр, — кивнул я. — Достанешь? Света все хочет местный посетить, а билеты уже, как всегда, раскуплены. Тряхни спекулянтов и, если что, договорись с ними по сходной цене, я заплачу.

— Ладно, — вздохнул Федя, — договорились…

Не очень ему хотелось трясти спекулянтов. Он сейчас вообще был на другой волне. Казалось, райские бабочки кружили над его головой, под пение соловьев и прочих дроздов. Только пастушьего рожка не хватало.

* * *

Я тем временем продолжал ходить в секцию дзюдо. Горохов не исключал, что этим самым Борцом может быть кто-то из дзюдоистов. Или вообще сам Воеводин. Уж слишком много ниточек ведет к нему. Способ убийства, эти загадочные татуировки, да и, если проанализировать места всех преступлений (кроме убийства школьного учителя Белкина, труп которого нашли за городом), то все они расположены в центре, то есть в относительной близости от подвала секции. Убийца — явно кто-то из местных. Его «охотничьи» угодья не слишком разбросаны в пространстве и умещаются в нескольких квадратных километров. Стоит отметить их на карте — и увидишь, что и секция на том же участке обитает.

Пока мне не удалось нарыть ничего дельного, но я заметил, что из десяти человек, кто регулярно посещал секцию, теперь уже все без исключения носили «клеймо» в виде волчьей головы. Один только я не был принят в «клан». Но раз меня не изгнали совсем, значит, все-таки доверяют, просто присматриваются пока. И в ночном столкновении возле дачи директора овощебазы Тишкина меня не опознали. Кто тогда на меня бросился с ножом, я так и не понял. Возможно, это был кто-то из тех, кто присутствует сегодня в зале.

Бум! — Дюша прошел мне в ноги и припечатал меня спиной о татами.

Отвлекся я на думки и пропустил атаку. Мы отрабатывали вполсилы свои «коронные» броски. У каждого борца, оказывается, есть свой излюбленный приём. По крайней мере, в этой секции так было заведено. И этот приём оттачивался до ювелирного автоматизма. Дюша, например, любил швырять противника, рывком ухватив за ноги. Мне больше по душе пришелся бросок через бедро. Его я и раньше умел выполнять.

— Я смотрю, ты сегодня в ударе, — улыбнулся я и встал на ноги.

— А ты спишь, — беззлобно хмыкнул Дюша.